Чужая родня: компенсация за содержание ребенка, оказавшегося неродным

Мужчины всегда очень нервно относятся к вопросу о действительном отцовстве детей, которых они считают своими. Различные подозрения, намеки и дурацкие шутки на эту тему самых неуравновешенных папаш немедленно выводят из себя, а более флегматичных персонажей заставляют делать вид, что все это не имеет к ним ни малейшего отношения.

Эту заметку я адресую тем из российских юристов, которые интересуются внедоговорными обязательствами. В ней идет речь о не столь давнем открытии западной частноправовой юриспруденции, в том числе европейской континентальной, и это я хочу подчеркнуть особо, которое можно обозначить как придание юридического характера требованию о компенсации расходов на содержание ребенка, оказавшегося генетическими неродным для мужчины, считавшего себя его биологическим отцом.

Что это за новое гражданское охранительное правоотношение? Деликт, кондикция или нечто другое, не подходящее под традиционные определения деликта и обязательства вследствие неосновательного обогащения или сбережения имущества?

Столь легко и коротко сформулированная в заглавии этой заметки проблема является, на самом деле, сложнейшей. Ей можно посвящать диссертации и многостраничные монографии. В ней воедино сплелись вопросы гражданского и семейного права, социальные, нравственные и биологические аспекты отношений между мужчинами и женщинами, а также отношений между родителями и детьми. В дополнение к этому над всем довлеет так называемый государственный интерес, заключающийся, с одной стороны, в поддержке политики омолаживания населения и стимулирования деторождения, и, с другой стороны, в пресечении любых попыток увеличения объема социальных обязательств бюджета. Наконец, все эти рассуждения, мнения и позиции придавливаются одним из самых тяжелых современных юридических гнетов, а именно, принципом наилучшего интереса ребенка, по сравнению с которым любая социальная или экономическая несправедливость законодателя и суда по отношению к взрослому гражданину юридически несправедливостью не является, если преследует достижение, предохранение или экстенцию этого самого детского интереса.

В результате употребления столь гремучего коктейля различных принципов, концепций и правил, суды по результатам рассмотрения соответствующих исков и жалоб часто формулируют решения, идущие, казалось бы, вразрез с нормальной человеческой логикой. Но при этом такие решения выглядят вполне логично и приемлемо с социальной точки зрения, поддерживаются общественниками и заслуживают одобрительную реакцию со стороны исполнительных органов власти, надзирающих за «материнством и детством».

Например, может ли мужчина против своей воли стать приемным родителем? Вы скажете, что такого не может быть никогда. Усыновление нельзя навязать, если только речь не идет о каких-то почти криминальных сюжетах, связанных с использованием насилия или крайне зависимого положения усыновителя.

Этот логичный с житейской точки зрения ответ опровергается современной западной судебной практикой. Мужчина, ошибочно считавший себя родным отцом своего ребенка, волею суда и против любых своих собственных намерений может однажды быть понужденным к тому, чтобы принять на себя обязанности так называемого социального отцовства. Юридически такое социальное отцовство будет иметь в своей основе не свободное волеизъявление усыновителя, но решение суда. По сути, судебный интердикт или приказ. В силу этого приказа неродной отец будет обязан исполнять алиментные обязательства, но также может быть понужден к исполнению неимущественных обязанностей, например, ему может быть установлен график принудительных встреч с оказавшимися биологически чужими для него детьми, и попробуй только являться на такие встречи без улыбки и шоколадок.

Или другой вопрос: имеет ли право женщина лгать ради сохранения семьи и полностью осознавая, что любые ее признания мужу в чужеродности детей эту самую семью разрушат? Можно сколько угодно фыркать на эту тему, но суды часто полагают такую ложь не просто извинительной, но вполне допустимой и оправданной в качестве инструмента сохранения семьи от развала. Как чувствуют себя при этом несостоявшиеся папаши, – не очень заботит общество, поскольку в силу вступает примат наилучшего интереса ребенка.

В общем, много чего интересного связано с проблемой неродного отцовства. Точнее, с проблемой юридических последствий обнаружения мужчиной того прискорбного для него обстоятельства, что ребенок, которого он считал своим, оказался, на самом деле, ребенком чужого дяди.

Полный текст заметки для заинтересовавшихся - в прилагаемом файле.

Небольшое дополнение от 15 мая.

Сообщенная в прилагаемой заметке  информация о братьях-близнецах Раймоне и Ричарде Миллерах из американского штата Миссури, обладавших полностью тождественными кодами ДНК, с невозможностью по этой причине установить точное отцовство рожденной одним из них девочки, мне казалась исключительной.

Я ошибся.

Оказывается, различные юридические казусы с участием близнецов не так уж редки в нашем мире. Даже случай с невозможность определения отцовства путем проведения теста ДНК не уникален.

Совсем недавно, в апреле текущего (2019) года, два полностью внешне и физиологически идентичных друг другу брата-близнеца из Бразилии получили судебное решение о том, что они оба обязаны выплачивать алименты на содержание девочки, отцом которой является один из братьев, точную личность которого установить невозможно даже тестом ДНК. Суд также решил, что оба брата будут вписаны в свидетельство о рождении ребенка в качестве ее отца (отцов). Ребенок появился на свет в 2017 году.

Такое неординарное решение суд округа Качоэйра Альта (Cachoeira Alta) бразильского штата Гойяс (Goias) принял, имея в виду возмутительное поведение братьев. Они не только хором отказывались от своего отцовства ребенка, перепихивая его друг другу. Выяснилось, что свою внешнюю идентичность они использовали неоднократно с целью вступления в интимные отношения с различными женщинами, от знакомства с которыми потом отказывались по формуле «Это не я, а мой брат».

Вообще, случаи использования близнецами своего исключительного сходства с целью запутывания полиции и суда не так уж редки.

В октябре 2015 года установленная полицией бельгийского города Льювен (Leuven) уличная камера наружного наблюдения зафиксировала драку. Причина драки, естественно, была размером с галактику.

Один из братьев упал с велосипеда, чем вызвал приступ смеха у находившегося рядом случайного прохожего. Стерпеть такую обиду было невозможно, тем более, что горячих бельгийских парней – близнецов звали Ибрагим и Мурад. Началась битва.

Один из братьев наносил удары, а другой пытался или делал вид, что пытался, разнять сцепившихся друг с другом граждан. Ни свидетели происшествия, ни запись видеокамеры, ни показания потерпевшего не позволили определить в точности, кто из братьев причинил телесные повреждения, а кто – разнимал драку. Само собой, что каждый из братьев называл миротворцем именно себя.

В результате суд отверг в качестве допустимого доказательства видеозапись драки, а в связи с неразрешимыми сомнениями относительно личности правонарушителя прекратил судебное следствие и отправил обоих братьев восвояси.