Екатеринбург 120 лет назад. Те же боли: грязь, убитые дороги, высокие цены

Когда мы, жители Екатеринбурга, начинаем обсуждать насущные проблемы города, бичевать его язвы, то очень часто безапелляционно заявляем: вот раньше, в прошлом, было лучше, не то что сейчас. И, как правило, сравнения эти проходят на эмоциях: в то время и трава зеленее, и небо голубее. Лайф решил копнуть глубже и выяснить, как жили раньше в Екатеринбурге на самом деле.

28 января 1897 года состоялась Первая всеобщая перепись Российской империи. Опираясь на эти данные, мемуары, а также свидетельства журналистов того времени, Лайф разузнал, чем жил и болел город 120 лет назад, и сравнил тогдашние проблемы с нынешними.

Екатеринбург в конце XIX века был уездным центром, но далеко не захолустьем. В магазинах — были бы деньги — можно было купить любой товар того времени. Работала телефонная станция, которая обслуживала 230 абонентов. Особенно ценили эту связь купцы и управляющие, которые любили давать указания по телефону, не выходя из дома. И, что интересно, зимой в городе было значительно живее, многолюднее чем летом, когда богатые и состоятельные граждане стремились уехать на курорты или загородные дачи.

"Екатеринбург называют столицей Урала. Нельзя сказать, чтобы он производил впечатление, соответствующее названию. Или столица плоха сама по себе, или Урал плох и для него Екатеринбург годится в столицы. Говорят, "по Сеньке шапка". Правда, город большой, но какой-то унылый, сонный. Как будто он и обстраивается, и разрушается. Особенно неприятное впечатление производит набережная Городского пруда, в сущности самой красивой части города. Когда-то она была построена капитально, по-казённому, теперь же перила сгнили и наполовину вывалились, каменные столбы облезли, кирпичи во многих местах из них вынуты, — описал в 1899 году свои впечатления о Екатеринбурге коллега Дмитрия Менделеева, учёный-геолог Пётр Земятченский. — В городе довольно много хороших построек, но нет жизни, движения. Правда, я был в Екатеринбурге летом, но для большого торгового или промышленного города не должно быть каникул".

Грязьбург

Как оказалось, основной бедой Екатеринбурга летом, от которой бежали состоятельные граждане, была экология. Причём проблемы были те же, что и сейчас, когда злые языки называют город не иначе как Грязьбург.

В последние годы, стоит выдаться жаркому и сухому лету, журналисты начинают писать об удушливой пыли, которая покрывает улицы, скверы и парки. И в этом корреспонденты XXI века повторяют своих коллег, писавших столетие с лишним назад.

"На любой улице или площади города лежит слой пыли толщиной чуть ли не в четверть аршина, везде валяются обрывки бумаги, конский и коровий помёт, раздавленные голуби и крысы и растерянное возами сено и солома. При малейшем дуновении ветерка эта гадость поднимается в воздух и летит в глаза, в рот и нос прохожих и проезжих. Облачиться в приличный костюм решительно невозможно", — критиковали городские власти журналисты "Урала" 1 июля 1901 года.

Кроме пыли в нынешнем Екатеринбурге есть и другая экологическая проблема — грязная вода Городского пруда, в котором врачи уже настоятельно не рекомендуют купаться. Казалось бы, 120 лет назад дела должны были обстоять несколько лучше (трава была зеленее, помните?), однако журналисты 120 лет назад были другого мнения.

 "Домовладельцы, живущие близ Кривцовского моста (ныне этот мост называется Макаровским.— Прим. ред.), кажется, поставили себе специальной задачей заражать пруд всякими нечистотами, сваливая их в воду: весь берег умощён навозом и некоторые домохозяева комнатные помои выливают вместо помойной ямы прямо в пруд. Вода от этих нечистот превращается в клоаку, — говорится в заметке газеты "Урал" от 3 августа 1897 года. — Между тем не одна тысяча людей пользуется ежедневно водой из пруда… Лучшего рассадника болезней на весь город трудно найти".

Спустя два года после этой заметки ничего не изменилось, и 9 июля 1899 года "Урал" разразился очередной критической заметкой, заявив, что "городской пруд — ботвинья, а то и спартанская чёрная похлёбка".

Ямбург, или Эх, дороги!

Состояние дорог в современном Екатеринбурге что летом, что зимой, не говоря уже о распутице, мягко сказать, — аховое. Город даже язвительно и обидно прозвали Ямбургом. И, к сожалению, кажется, что проблема дорог вечна. Потому что раньше было в точности так же.

"Какая самая грязная улица в Екатеринбурге?" — риторически спрашивал журналист "Уральской жизни" в заметке от 28 июня 1902 года. — "Грязнее из грязных — Болотная, вполне оправдывающая своё название. Прошедшие дожди развели на ней такую грязь, что езда про этой улице стала абсолютно невозможной. На проезжей дороге этой улицы встречаются такие места, где лошади уходят в грязь настолько, что их приходится вытаскивать с большим трудом".

И ведь нельзя сказать, что улицы Екатеринбурга в конце XIX — начале XX века считались более проезжими, проходимыми. Если в наши дни сотрудники ГИБДД время от времени закрывают для автобусов нечищеные участки улиц, признав опасным движение по ним, то раньше, столетие назад, было ещё хуже. Не обходилось и без курьёзов. Городское бездорожье использовали в своих целях извозчики: они нарочно заламывали цены в зависимости от состояния проезжей части.

В газете "Урал" за 7 февраля 1902 года описали случай, который произошёл между извозчиком и пассажиром, которому нужно было срочно доехать от собора святой Екатерины, что был на Главном проспекте, до больницы рядом с железнодорожным вокзалом. Извозчик заломил 50 копеек. Учитывая, что тогда средняя зарплата в месяц составляла 31 рубль 40 копеек, это были немалые деньги. Пассажир сказал, что готов дать только 35 копеек. Они начали торговаться, а потом произошло следующее.

"Сообразительный Ванька предложил пассажиру весьма оригинальную сделку — согласился везти пассажира "по копейке с нырка", — описали ситуацию журналисты "Урала". — Господин N, не предполагая коварной ухватки извозчика, согласился. Жёстко было разочарование бедного пассажира, когда она начал вместе с санями и самодовольно ухмыляющимся возницей взлетать с одного нырка на другой, насчитывая таких 10, 15, 20, 100 и так далее. В момент остановки саней у конечного пункта путешествия и возница и пассажир потеряли счёт и Ванька удовлетворился получением рубля, хотя, по уверению пассажира, если бы извозчик настаивал на получении всей суммы копеек по числу нырков, то ему пришлось бы заплатить не менее двух или трёх рублей".

Кстати, нельзя сказать, что власти Екатеринбурга сто с лишним лет назад совсем не обращали внимание на состояние дорог. Так, например, Главный проспект в 1900 году решили замостить камнем, чтобы избавиться от пыли и грязи. Но потом у города кончились деньги, и местные власти решили занять средства у… самих горожан. В газете "Урал" за 8 мая 1900 года было опубликовано соответствующее объявление: "Облигационный заём. г. Екатеринбурга на 400 тысяч рублей. 98% от цены. 100 и 1000 рублей. На мощение Главного проспекта". Урал 1901. 8 мая.

В городе могло бы быть моторное такси, но извозчики против

В Екатеринбурге 120 лет назад не было общественного транспорта. От слова совсем. По данным издания "Адрес-календарь и памятная книжка за 1894 год", в городе было зарегистрировано 5377 лошадей, что совсем не мало. Например, в той же Перми, губернском центре того времени, официально насчитывалось всего 999 лошадей.

В основном тогдашние екатеринбуржцы передвигались либо пешком, либо на своих экипажах (а они были дороги: если судить по газетным объявлениям, то одна повозка стоила 250–300 рублей), либо нанимали извозчика. Последних можно было назвать аналогом сегодняшних таксистов. С одной стороны, их работу регламентировал закон, с другой — эти частные перевозчики всё время искали лазейки, бились за выгодные маршруты и клиента и были источником многих неприятностей. Как, впрочем, и сейчас.

В Сборнике историко-статистических сведений по городу Екатеринбургу за 1889 год есть информация о ценах, которые регламентировали извозчикам:

"За провоз во время дня от вокзала железной дороги определяется следующая плата: до Главного проспекта и соответствующего расстояния по всем улицам — 35 копеек, до Покровского проспекта — 40 копеек, до Александровского проспекта — 50 копеек".

В извозчики шли люди бедные, часто приезжие. Особенно много было выходцев из Вятской губернии. "Таксисты" того времени стремились "монополизировать" пассажиров, сходящих с поезда на вокзале, и довозить их до гостиниц по завышенной цене. Такое положение нравилось не всем. В 1908 году владелец гостиницы "Пале-рояль" заступил на территорию, которую контролировали привокзальные извозчики. Он купил шестиместную карету и хотел устроить прямой маршрут от перрона до отеля. Но в первом же рейсе на карету напали конкуренты. Экипаж опрокинули, а все стёкла побили.

Кроме того, извозчики, точно настоящая мафия, высказались против развития моторного такси в Екатеринбурге. Впрочем, остальные горожане также не поддержали эту идею. А ведь "маршрутки" могли начать работать в Екатеринбурге уже в первых годах XX века!

"Мы слышали, что одно из временно проживающих в Екатеринбурге лиц намерено войти с ходатайством в городскую управу о разрешении завести в городе извозчичьи автомобили (самодвижущиеся экипажи) числом 40 штук, — писала газета "Урал" 26 января 1901 года. — Экипажи эти имеют быть выписаны из Парижа, и управление ими будет поручено нарочно приглашённым на службу опытным людям".

Контроль за ценами — дело полиции

В нынешнем Екатеринбурге чиновники, Роспотребнадзор и гражданские активисты постоянно контролируют торговые сети, следят за повышением цен. Интересно, что 100–120 лет назад ситуация была схожей. Цены росли быстрее, чем зарплаты. При средней месячной зарплате в 31 рубль 40 копеек многие получали по 10–15 рублей. 

Вот что писали о ценах журналисты газеты "Урал" 3 августа 1897 года:

"По случаю ненастной погоды базар был невелик. Подвоз хлеба ничтожен. Обильнее всего подвозят малину из села Киргишанского Красноуфимского уезда, то есть за 100 вёрст от Екатеринбурга, но она очень "морговата", не чиста и попорчена. Цена же довольно высока — от 20 до 30 копеек за фунт. Смородины мало — цена 15–16 копеек. Земляники и черники совсем нет. Брусника появилась в продаже, но очень мало и дорого — 10 копеек за фунт. Говорят, её ныне плохой урожай. Грибов совсем нет".

Так же, как чиновники нашего времени, власти дореволюционного Екатеринбурга пытались сдержать рост цен. И поручили это полиции. 

"Екатеринбургский полицмейстер, ввиду ненормального поднятия цен на некоторые продукты ежедневного потребления, приказал чинам полиции производить по этому поводу расследования, и в случае если будет обнаружено, что цены были повышены существенно, ради одной наживы, то виновников привлекать к судебной ответственности", — писала "Уральская жизнь" 1 августа 1900 года.

Образование не для всех 

Каждую весну, когда начинается запись в школы, Екатеринбург сотрясает череда скандалов. А всё оттого, что элитных школ на всех не хватает и родители готовы на всё, даже платить взятки, чтобы устроить своё чадо в хорошую гимназию. Сто с лишним лет назад в Екатеринбурге было ровно то же самое. Правда, чуть жёстче. Сейчас хотя бы всеобщее начальное образование гарантировано законом. А тогда и этого не было. 

120 лет назад в Екатеринбурге освоить навыки чтения, письма и счёта за три года можно было в девяти народных училищах. Кроме этого в городе действовали два училища с шестилетним курсом обучения, три церковно-приходские школы и одна школа грамоты. Но желающих получить хоть какое-то образование было больше, чем возможностей. И об этой проблеме тоже писали журналисты того времени.

"Екатеринбург не избежал участи большинства русских городов в затронутом нами вопросе. Переполнение в особенности средних учебных заведений наблюдается из года в год; немало остаётся неприятных за неимением свободных мест; немало скорби, печали испытывают из-за подобного положения дела и екатеринбургские родители", — писала "Уральская жизнь", 2 сентября, 1903 года.

Продажная любовь и места для знакомств

В свободное время 100–120 лет назад жители Екатеринбурга в зависимости от достатка ходили друг другу в гости, где пили, ели, играли в карты, в том числе на деньги. Конечно, азартные игры и разврат порицались. И если сейчас моралисты протестуют против массажных салонов, обвиняя их в том, что под этой вывеской скрываются "проституточные", то раньше продажная любовь в Екатеринбурге хоть и осуждалась, но была легализована. До революции на рубеже веков в Екатеринбурге было 17 официальных публичных домов. Находились они в гостиницах "Казань", "Прогресс", а также на Гимназической набережной (сейчас набережная Рабочей Молодежи. — Прим. ред.).

Каждая женщина, поступая в проститутки, была обязана зарегистрироваться в полиции и получить рабочий документ — жёлтый билет. По закону она была обязана являться на регулярные медосмотры к городовому врачу, о чём ставилась соответствующая отметка. Заниматься проституцией без разрешения полиции и жёлтого билета было запрещено. За это штрафовали и могли посадить в тюрьму.

"В тот же день была произведена облава на проституток. В результате этой облавы были задержаны 24 молодые девушки в возрасте от 16 до 25 лет, занимавшиеся тайной проституцией, — писала в сентябре 1909 года газета "Уральский край". — Восемь из них оказались больны сифилисом. Всех их положили в больницу".

Но, конечно же, были в Екатеринбурге и места "тусовок", где можно было познакомиться и закрутить роман по любви, а не за деньги. Центровым местом в дореволюционном Екатеринбурге была, как и сейчас, Плотинка. 

"Среди кустов сирени, жимолости и акаций чаще всего мелькают фигуры, одетые в двубортные "спинджаки", цветную косоворотку навыпуск из-под глухого жилета с саженной серебряной цепочкой от часов; плисовые шаровары, лакированные сапоги с голенищами "гармоникой", втиснутые в резиновые галоши и чёрный картуз, — писали журналисты газеты "Урал" в номере за 16 июля 1899 года. — Тут же промелькнёт и фигурка в ситцевом платье, платке на голове, изредка в накидке с барского плеча, при старом, выцветшем зонтике в руках".

Но на Плотинке собиралась публика попроще, а вот сливки общества предпочитали прогуливаться и флиртовать в Нуровском сквере (сейчас там установлен памятник А.С. Попову. — Прим. ред.).

"Здесь больше гуляет люд, имеющий то или иное отношение к торговле, промышленности: купец нового типа с семьёй, "галантный" приказчик, судья и модистка, "первоклассный портной", парикмахер, часовых дел мастер — составляют здесь преобладающий контингент, среди которого тонет изредка заглядывающий сюда чиновник, — писали журналисты газеты "Урал" 16 июля 1899 года. — Разодетые в большинстве случаев по последнему слову моды, фланируют они тут взад и вперёд по двум аллеям, измеривая друг друга глазами с ног до головы, флиртуя "на всех порах"… Фланирование, измеривание глазами друг друга и флиртование — главные развлечения в этом сквере". 

Да, мы такие. Были и есть.

В общем, легко сделать вывод, что Екатеринбург всегда был таким — развивающимся, грязным, торгово-промышленным, с алчными таксистами-извозчиками, с Плотинкой, где можно завести знакомства, с нечистым Городским прудом, летней пылью и грязью в распутицу. 

И все беды – это болезни роста, который, как ни крути, продолжается.

Так что может стоит считать многие проблемы нынешнего Екатеринбурга не просто неразрешимыми, но историческими? И отнестись к ним с пониманием. Как к части нашей уральской, екатеринбургской идентичности. Чтобы можно было сказать: "Да, мы такие. Были и есть".