Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Правоохранительные органы Российской Федерации. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии
Вернуться к списку статей по юриспруденции
КРИЗИС ЮСТИЦИИ В РОССИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVII В.
Д.О. СЕРОВ
Развитию судебной системы любой страны свойственны кризисные периоды - периоды снижения до критического уровня эффективности деятельности национальных органов правосудия. Именно наступление таких периодов обусловливает необходимость проводить судебные реформы, т.е. осуществлять системные изменения в области судоустройства и судопроизводства с целью нормализовать функционирование судебной системы <1>. Однако до настоящего времени в научной литературе освещалось кризисное состояние российской юстиции в периоды, предшествующие лишь судебной реформе 1864 г. <2> и судебной реформе 1990-х - начала 2000-х гг. <3>. В настоящей статье предпринята попытка охарактеризовать кризисное состояние правосудия в преддверии первой из отечественных судебных реформ - судебной реформы Петра I.
--------------------------------
<1> О предпосылках, признаках и цели проведения судебной реформы подробнее см.: Серов Д.О. Сколько было судебных реформ в истории России? (Опыт историко-правового анализа) // Россия как цивилизация: Сб. науч. ст. Новосибирск, 2008. С. 246 - 270.
<2> См., например: Гессен И.В. Судебная реформа. СПб., 1905. С. 1 - 30; Морякова О.В. Система местного управления России при Николае I. М., 1998. С. 102 - 112, 122 - 128.
<3> См., например: Стецовский Ю.И. Любой ценой? // Право и власть: человек, закон и правосудие. М., 1990. С. 414 - 446; Петрухин И.Л. Правосудие: время реформ. М., 1991. С. 38 - 42 и др.
Формированию кризиса юстиции в России второй половины XVII в., как представляется, способствовали следующие особенности судоустройства и судопроизводства. В области судоустройства: функциональная и организационная неотделенность органов правосудия от органов управления; отсутствие судов общей юрисдикции (при значительном количестве специализированных судов); отсутствие единства в устройстве судебной системы. В области судопроизводства: отсутствие строго регламентированного порядка прохождения дел по инстанциям; доминирование частного обвинения на начальной стадии уголовного процесса; недостаточная систематизированность процессуального законодательства. Поскольку особенности судебного устройства XVII в. уже освещались в иной работе <4>, в рамках настоящей статьи следует остановиться на рассмотрении отмеченных особенностей тогдашнего судопроизводства.
--------------------------------
<4> См.: Серов Д.О. Судоустройство и судопроизводство России накануне судебной реформы Петра I: тенденции развития (1696 - 1716 гг.) // Проблемы истории России: Сб. науч. тр. Екатеринбург, 2008. С. 92 - 95.
Явно выраженная во второй половине XVII в. нечеткость порядка прохождения дел по инстанциям обусловливалась двумя факторами: непреодоленной инерцией старинного права челобитья и давней традицией, по которой любой судебный орган (за исключением Боярской думы) мог выступать в качестве суда первой инстанции как для жителей того города, где он располагался, так и для приезжих. Реализация права челобитья (права каждого подданного обращаться к государю напрямую, минуя нижестоящие административно-судебные органы) образовывала (до поры до времени) вполне эффективный механизм обратной связи между широкими слоями населения и верховной властью. Любое нарушение закона или установленного порядка, сколько-нибудь чувствительно ущемлявшее интересы подданных, могло отозваться подачей челобитной, побуждавшей монарха (пусть не всегда и не сразу) выправлять ситуацию <5>.
--------------------------------
<5> См.: Дитятин И.И. Роль челобитий и земских соборов в управлении Московского государства // Статьи по истории русского права. М., 1895. С. 272 - 289; Веселовский С.Б. Приказной строй управления Московского государства // Русская история в очерках и статьях. Киев, 1912. Т. 3. С. 169 - 170.
Первое законодательное ограничение права челобитья последовало лишь в середине XVII в. в связи с внесением в ст. 20 гл. 10 Уложения 1649 г. нормы о запрете частным лицам обращаться к царю, минуя центральные административно-судебные органы ("в приказе не бив челом") <6>. При этом в законодательстве второй половины XVII в. данный запрет более не воспроизводился, порождая для тяжущихся хронический соблазн вовлекать в поиск судебной истины монарха. Неудивительно, что в преамбуле именного Указа от 2 февраля 1700 г. удрученно констатировалось: "А ныне бьют челом великому государю самому... не бив челом в приказех судьям" <7>.
--------------------------------
<6> Российское законодательство X - XX вв. / Под ред. А.Г. Манькова. М., 1985. Т. 3. С. 104 - 105. М.А. Чельцов-Бебутов интерпретировал запретительную норму названной статьи как относившуюся исключительно к судебным делам (Чельцов-Бебутов М.А. Курс уголовно-процессуального права: Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. 2-е изд. СПб., 1995. С. 675). Между тем уже в начальной фразе ст. 20 гл. 10 говорится о "людях, которым... доведется о судных своих и о иных каких делах бити челом государю". Из этого со всей очевидностью следует, что в ст. 20 гл. 10 Уложения 1649 г. ограничивалось право челобитья как такового, вне зависимости от его содержания.
<7> Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. СПб., 1830. Т. 4. N 1748. С. 3.
Что касается права жителя страны обращаться напрямую в любой судебный орган, то данная традиция вовсе не пресекалась в законодательстве XVII в. Иными словами, введя запрет на обращение к царю, минуя приказ, законодатель никак не ограничил право подданных обращаться в приказ (или приказную палату разрядного города), минуя местного воеводу или губного старосту. По этой причине центральные органы власти, являвшиеся судами либо второго, либо даже третьего звена (для территорий с разрядным делением), нередко выступали на практике в качестве суда первой инстанции - причем не только для жителей Москвы, но и для всех тех, кто имел финансовую или служебную возможность находиться в столице для ведения судебных дел.
В предпетровское время сохраняла безусловную актуальность и идущая с глубокой древности тенденция доминирования частного иска как основания для начала не только гражданского, но и уголовного процесса. Здесь нельзя не вспомнить авторитетное суждение И.Я. Фойницкого о том, что в древний период истории отечественного права дело могло быть начато "только по жалобе или челобитью потерпевшего, его семьи или рода" <8>. В самом деле, еще в ст. 19 Пространной редакции Русской Правды нашла закрепление характерная норма, согласно которой дело об убийстве не начиналось, если труп не был опознан <9> (поскольку в этом случае заведомо исключалось обращение в суд родственников потерпевшего).
--------------------------------
<8> Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1996. Т. 1. С. 32.
<9> См.: Российское законодательство X - XX вв. / Под ред. В.Л. Янина. М., 1983. Т. 1. С. 65.
Не менее показательны и ст. 57, 65 и 67 Псковской судной грамоты, в которых впервые в истории отечественного права регламентировался порядок проведения - исключительно по инициативе истца - обыска в доме подозреваемого <10>. Если же обратиться к процессуальным нормам, внесенным в Уставную книгу Разбойного приказа редакций 1616 - 1617 гг. и 1635 - 1648 гг. <11>, Уложения 1649 г., Новоуказных статей 1669 г. <12>, то в них также невозможно выявить ни малейшего упоминания об инициирующей роли какого-либо органа власти или должностного лица в той исходной точке уголовного судопроизводства, которая сегодня именуется стадией возбуждения уголовного дела. В этом отношении особенно примечательна посвященная процедуре обыска ст. 87 гл. 21 Уложения 1649 г., в которой оказались по существу воспроизведены основные положения отмеченных статей Псковской судной грамоты <13>. Из контекста процессуальных разделов Уставной книги Разбойного приказа названных редакций, Уложения 1649 г. и Новоуказных статей 1669 г. совершенно очевидно, что возбуждение уголовного преследования со стороны местных и центральных административно-судебных органов должно было происходить в двух случаях: когда в рамках уже находившегося в производстве дела содержавшиеся под стражей обвиняемые давали показания о соучастниках преступления или же когда происходили массовые антиправительственные выступления.
--------------------------------
<10> Там же. С. 337 - 338.
<11> См.: Памятники русского права / Под ред. Л.В. Черепнина. М., 1959. Вып. 5. С. 188 - 202, 220 - 239.
<12> См.: Памятники русского права / Под ред. Л.В. Черепнина. М., 1963. Вып. 7. С. 396 - 434.
<13> См.: Российское законодательство X - XX вв. Т. 3. С. 244.
Между тем в Уставной книге Разбойного приказа редакций 1616 - 1617 гг. и 1635 - 1648 гг., в Уложении 1649 г. и в Новоуказных статьях 1669 г. содержится немало казусов, подразумевающих или прямо упоминающих о приводе татей и разбойников в губную избу частными лицами (прежде всего, истцами). В связи с этим нельзя не отметить и важной нормы, закрепленной в ст. 42 Уставной книги Разбойного приказа редакции 1616 - 1617 гг. (и воспроизведенной затем в ст. 31 гл. 21 Уложения 1649 г.), согласно которой истцу воспрещалось заключать мировое соглашение с находившимися под стражей обвиняемыми в разбое <14>. Остается добавить, что даже дела по государственным преступлениям, процессы по знаменитому "слову и делу" и те почти неизменно начинались с "извета" - письменного или устного сообщения опять-таки частного лица <15>. В общем, как выразился С.А. Петровский, до XVIII в. в отечественном судопроизводстве "все основывалось на жалобах" <16>.
--------------------------------
<14> См.: Памятники русского права. Вып. 5. С. 197; Российское законодательство X - XX вв. Т. 3. С. 234.
<15> О данном сюжете подробнее см.: Kleimola A. M. The Duty to Denounce in Muscovite Russia // Slavic Review. 1972. Vol. 31. No 4. P. 759 - 779.
<16> Петровский С.А. О Сенате в царствование Петра Великого: Историко-юридическое исследование. М., 1875. С. 100.
Таким образом, следует констатировать, что Российское государство и во второй половине XVII в. продолжало в значительной мере самоустраняться от возбуждения уголовного преследования и тем самым от выявления преступлений. В целом же рассмотренную особенность дореформенного уголовного процесса можно наиболее кратко выразить формулой: "Нет челобитчика - нет и подсудимого" ("Нет заявителя - нет и уголовного дела").
Далее необходимо коснуться вопроса о систематизации процессуального законодательства в предпетровское время. При всех достижениях в развитии отечественного процессуального (особенно уголовно-процессуального) законодательства в XVII в. к исходу века сложилось далеко не лучшее положение с его систематизацией. Проблема заключалась в постоянно нараставшей во второй половине XVII в. интенсивности законотворческого процесса. Так, если в 1645 - 1676 гг. в России в год в среднем издавалось 23 законодательных акта, то в 1676 - 1682 гг. - 24, а в 1682 - 1696 гг. - уже 44 <17>.
--------------------------------
<17> См.: Маньков А.Г. Законодательство и право России второй половины XVII в. СПб., 1998. С. 23. Для сравнения можно отметить, что за десятилетие 1631 - 1640 гг. в нашей стране было издано 98 законодательных актов, а за восьмилетие 1641 - 1648 гг. - 63 (Он же. Уложение 1649 года - кодекс феодального права России. 2-е изд. М., 2003. С. 56).
В результате Уложение 1649 г. стремительно "обрастало" всякого рода дополнениями и изменениями (причем, сообразно тогдашней законотворческой практике, никак не согласованными друг с другом). Данная тенденция затрагивала в полной мере и сферу процессуального законодательства. Достаточно сказать, что, согласно подсчетам А.Г. Манькова, с января 1649 г. по январь 1696 г. было принято 83 законодательных акта, относившихся к судопроизводству <18>. Между тем на протяжении 1650 - 1690-х гг. не было предпринято никаких мероприятий по систематизации процессуального законодательства - ни в виде кодификации, ни в виде консолидации, ни в виде инкорпорации.
--------------------------------
<18> См.: Маньков А.Г. Законодательство и право России... С. 30.
Подобная несистематизированность законодательства не могла не использоваться в корыстных целях недобросовестными должностными лицами органов правосудия. Как позднее, уже в 1722 г., сколь образно, столь и удрученно, констатировал Петр I, "всуе законы писать, когда их не хранить, или ими играть, как в карты, прибирая масть к масти, чего нигде в мире так нет, как у нас было, а отчасти еще и есть..." <19>.
--------------------------------
<19> Законодательные акты Петра I / Сост. Н.А. Воскресенский. М.; Л., 1945. Т. 1. С. 107.
Помимо рассмотренных особенностей дореформенного судоустройства и судопроизводства, складыванию кризиса юстиции способствовали также ситуация с юридической подготовленностью служащих органов правосудия и состояние правовой пропаганды. Дело в том, что в России XVII в. в принципе отсутствовала система специальной подготовки в области юриспруденции <20> (как и вообще какие-либо нормативно закрепленные квалификационные требования к должностным лицам административно-судебных органов). Наибольшими же знатоками права во второй половине XVII в. являлись дьяки и подьячие - канцелярские служащие приказов и воеводских изб, а также представлявшие интересы сторон в судах стряпчие и "люди, которые за делы ходят" <21>.
--------------------------------
<20> О состоянии юридического образования в России XVII в. см.: Томсинов В.А. Юридическое образование и юриспруденция в России в XVIII столетии: Учеб. пособие. М., 2010. С. 18 - 21.
<21> Что касается "людей, которые за делы ходят", то эта корпорация старомосковских законоведов осталась поныне совсем неизученной. О стряпчих XVII в. см.: Введенский А.А. Монастырский стряпчий (из истории древнерусской адвокатуры) // Русский исторический журнал. Пг., 1921. Кн. 7. С. 31 - 60.
В общем, как справедливо заметил Г.Ф. Шершеневич, в допетровской России "были законоведы в лице дьяков и подьячих, но не было образованных юристов" <22>. Впрочем, целенаправленно правоведению не учили и подьячих. Н.Ф. Демидова, собравшая уникальные сведения о профессиональном обучении канцелярского персонала во второй половине XVII в., не выявила никаких упоминаний касательно изучения будущими приказными хотя бы основ действовавшего законодательства <23>.
--------------------------------
<22> Шершеневич Г.Ф. История кодификации гражданского права в России // Ученые записки Императорского Казанского университета. Казань, 1899. Кн. 2. С. 68.
<23> См.: Демидова Н.Ф. Приказные школы начального образования в Москве XVII в. // Торговля и предпринимательство в феодальной России. М., 1994. С. 152 - 167.
Почти монопольными знатоками законодательства дьяки и подьячие становились отнюдь не случайно. Для подавляющего большинства населения допетровской России законы были попросту недоступны. За исключением Уложения 1649 г. (опубликованного в 1649 г. двумя тиражами подряд <24> и специально разосланного по приказам и воеводским избам), ни один нормативный акт не издавался в XVII в. типографски <25>. Тогдашняя правовая пропаганда сводилась к зачитыванию наиболее важных законов на городских площадях и торгах, что исключало сколько-нибудь прочное усвоение содержавшихся в них норм даже непосредственными слушателями <26>. Основной же массив законодательных материалов во второй половине XVII в. продолжал, как и во времена Русской Правды, бытовать в письменном виде, откладываясь в доступном лишь ограниченному кругу лиц текущем делопроизводстве органов власти <27>.
--------------------------------
<24> См.: Ивина Л.И. Уложение 1649 г. и его издания // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1983. Т. 14. С. 160 - 166.
<25> См.: Луппов С.П. Книга в России в XVII веке. Л., 1970. С. 28 - 37.
<26> Подробнее об этом см.: Новомбергский Н.Я. К вопросу о внешней истории Соборного уложения 1649 года // Исторические записки. М.; Л., 1947. Т. 21. С. 44 - 45.
<27> Впрочем, с рассылкой списков законодательных актов (даже таких значимых, как Новоуказные статьи 1669 г.) по местным административно-судебным органам во второй половине XVII в. нередко возникали проблемы. Подборку примеров такого рода см.: Новомбергский Н.Я. Указ. соч. С. 47 - 49.
Наконец, следует остановиться на характеристике такого существенного элемента кризиса дореформенной юстиции, как широкое распространение взяточничества. В этом отношении в России ко второй половине XVII в. сложилась весьма своеобразная правовая ситуация <28>. В эпицентре данной ситуации находился посул (заодно с его разновидностями "поминками" и "почестью"). Представляя собой добровольное частное вознаграждение должностному лицу, имевшее (как обосновал Ю.Г. Алексеев) изначально легальный характер, посул начал постепенно, но необратимо криминализовываться в XV в. <29> Процесс этой криминализации завершился в Судебнике 1497 г., согласно ст. 1, 33 и 38 которого получение посула воспрещалось <30>.
--------------------------------
<28> Проблема взяточничества в России XVII в. затрагивалась многими авторами, как правоведами, так и историками. См., например: Анциферов К.Н. Взяточничество в истории русского законодательства (до периода Сводов) // Журнал гражданского и уголовного права. 1884. Кн. 2. С. 1 - 35; Ширяев В.Н. Взяточничество и лиходательство в связи с общим учением о должностных преступлениях: Уголовно-юридическое исследование. Ярославль, 1916. С. 71 - 91; Torke H.J. Crime and Punishment in the Pre-Petrine Civil Service: The Problem of Control // Imperial Russia. 1700 - 1917: State. Society. Opposition. Nothern Illinois University Press, 1988. P. 5 - 21; Седов П.В. Подношения в московских приказах XVII века // Отечественная история. 1996. N 1. С. 142 - 145; Астанин В.В. Борьба с коррупцией в России XVI - XX вв.: диалектика системного подхода. М., 2003. С. 3 - 14.
<29> См.: Алексеев Ю.Г. Судебник Ивана III: традиция и реформа. СПб., 2001. С. 186 - 190.
<30> См.: Российское законодательство X - XX вв. / Под ред. А.Д. Горского. М., 1985. Т. 2. С. 54, 58 - 59.
В XVII в. позиция законодателя стала менее однозначной. С одной стороны, в Уложении 1649 г. посул как таковой не подвергся запрещению. Согласно нормам, закрепленным в гл. 10, 21 и 25 Уложения, должностные лица подлежали уголовной ответственности, только если принятие посула обусловило совершение ими иных преступных деяний (от вынесения неправосудного приговора до служебного подлога) <31>. С другой стороны, во множестве нормативных актов второй половины XVII в. (в первую очередь в наказах различным должностным лицам) посул безоговорочно возбранялся <32>. Характерно, однако, что запрет на получение "чистых" посулов не сопровождался в XV - XVII вв. какими-либо санкциями.
--------------------------------
<31> См.: ст. 5 - 9, 12, 15 - 16, 144, 146 и 150 гл. 10, ст. 83 гл. 21, ст. 7 и 17 - 18 гл. 25 Уложения 1649 г. (Российское законодательство X - XX вв. Т. 3. С. 102 - 104, 123 - 124, 244, 253 и 256).
<32> См.: Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. Т. 1. N 114. С. 310, 313 - 314; Там же. Т. 2. N 1074, 1148, 1181. С. 616, 717, 762; Там же. Т. 3. N 1443, 1511, 1526, 1533. С. 131, 203, 214, 217 и др.
Начиная с 1670-х гг. наряду с термином "посул" в отечественном законодательстве время от времени стал употребляться и термин "взятка". Насколько удалось установить автору статьи, в законодательстве термин "взятка" был впервые использован в именном Указе от 28 февраля 1677 г. об организации деятельности таможенных голов и целовальников <33>. Как явствует из контекста нормативных актов и материалов судебной и административной практики, взятка исходно означала частное вознаграждение должностному лицу, получение которого было сопряжено с вымогательством. К примеру, докладывая результаты служебной проверки, дьяк А.А. Курбатов писал в марте 1700 г. главе Оружейной палаты Ф.А. Головину, что подьячий Тихон Беляев "с клятвой говорил, что взятков... наглостию своею никаких не бирывал, а что, по давней обыклости... ему давали в почесть, то он при[н]имал" <34>.
--------------------------------
<33> См.: Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. Т. 2. N 679. С. 90 - 91. В деловом обиходе названный термин употреблялся и ранее. См., например, коллективную челобитную жителей Семеновской слободы Москвы от 21 июня 1659 г. на объездного голову Ф. Бессонова (Московская деловая и бытовая письменность XVII века. М., 1968. С. 71).
<34> Российский государственный архив древних актов (далее - РГАДА). Ф. 160. 1700. N 3. Л. 1.
Как бы то ни было, сложившаяся законодательная невнятица привела к тому, что принятие посулов стало в XVII в. de facto легальным явлением. Никак нормативно не регламентированный посул прочно укоренился как в центральных (как убедительно показала Н.Ф. Демидова), так и в местных административно-судебных органах (как показали Б. Дэвис и П.В. Седов) <35>. Дело дошло до того, что расходы на подкуп должностных лиц всех уровней стали открыто фиксироваться в финансовой документации.
--------------------------------
<35> См.: Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. М., 1987. С. 144 - 145; Davies B. The Politics of Give and Take: Kormlenie as Service Renumeration and Generalized Exange, 1488 - 1726 // Culture and Identity in Muscovy, 1359 - 1584. M., 1997. P. 49 - 61; Седов П.В. Подношения в системе воеводского управления Новгорода XVII в. // Новгородский исторический сборник. СПб., 1999. С. 130 - 163.
Так, 6 января 1665 г. монастырский стряпчий Аввакум Прокофьев внес в расходную книгу запись о том, что подьячему приказа Костромской четверти Григорию Емельянову было дано "от очные ставки от записки с беглым Кирилова монастыря крестьянином с Левкою Софоновым... рубль 16 алтын да дьяку Миките Патрикееву рубль" <36>. Внушительная по тем временам сумма досталась двоим приказным просто за надлежащее оформление протокола очной ставки! А земский целовальник Совьевской волости лаконично отметил 16 января 1675 г. в расходной книге: "Судной избы подьячие Иван Вершинин, Гаврило Панов взяли 8 денег на вино" <37>.
--------------------------------
<36> Стряпчий XVII в. и его отношение к приказному миру // Чтения в Обществе истории и древностей российских. М., 1884. Кн. 3. С. 6.
<37> Расходная книга земского целовальника Совьевской волости Вятского уезда 1674 - 1675 гг. / Публ. А.А. Преображенского // Археографический ежегодник за 1966 год. М., 1968. С. 415.
В свою очередь, те структурные подразделения приказных органов, в производство которых не поступали судебные дела, стали во второй половине XVII в. полуофициально именоваться бескорыстными повытьями. Назначение служащего в такое повытье являлось основанием претендовать на повышение жалованья. К примеру, подьячий Посольского приказа Л.Т. Протопопов, подав в 1698 г. челобитную об увеличении оклада, специально подчеркнул, что в его повытье "к поживлению дел нет" <38>.
--------------------------------
<38> РГАДА. Ф. 138. 1698. N 17. Л. 1.
Формы взяток отличались в XVII в. многообразием. Должностные лица брали в ту пору не только деньгами, но и продуктами питания, спиртными напитками, а случалось, и предметами домашнего и хозяйственного обихода. Так, для продвижения дела по земельному спору стряпчий Переславльзалесского Данилова монастыря просил в 1684 г. прислать из монастыря для передачи подьячим Поместного приказа "винца с ведерочку добраго" <39>. А жители Мурома жаловались в челобитной 1695 г., что за разрешение административных и судебных дел воевода требовал с них "многие посулы деньгами и огуречным семянем и анисом", а сверх того, вымогал рогожи, горшки, корыта, ведра, бочки <40>.
--------------------------------
<39> Свирелин А.И. Подворье Переславского Данилова монастыря в Москве // Архив исторических и практических сведений, относящихся до России. 1860 - 1861. СПб., 1863. Кн. 5. С. 15. Согласно отчету этого же стряпчего, за 1685 г. одних только копченых сельдей им было роздано в качестве взяток 3850 штук (Там же. С. 20).
<40> См.: Титов А.А. Историческое описание города Мурома // Труды Владимирской ученой архивной комиссии. Владимир, 1902. Кн. 4. С. 63.
Аппетиты же государственных служащих XVII в. были таковы, что даже стряпчие, представлявшие в судах интересы отнюдь не бедствующих монастырей, и те оказывались подчас в затруднительном положении. Например, в одном из писем 1684 г. упомянутый стряпчий Данилова монастыря сетовал, что "не задружены у нас приказные люди, всяк просит, а поделиться нечем". В другом письме стряпчий жаловался, что "ко мне... всего в присылке рубль, и из того рубля не знаю, на дела бумаги покупать или дьяком и подьячим от дел давать" <41>. В общем, как констатировал игумен Ефрем в письме к устюжскому архиепископу Александру от 22 января 1699 г., "...без дарственного воздаяния не может Москва делать никаких дел" <42>.
--------------------------------
<41> Свирелин А.И. Указ. соч. С. 15 - 16.
<42> Акты Холмогорской и Устюжской епархий / Под ред. Л.Н. Майкова. СПб., 1890. Ч. 1. Стб. 1459.
В подобных условиях не приходится удивляться такому факту, что дьяк ведавшего судом по земельным делам Поместного приказа Ф.С. Мануков мог позволить себе - при годовом окладе около 90 руб. - приобрести в апреле 1702 г. в Москве домовладение стоимостью 1400 руб. <43>. Не приходится удивляться и тому, что в именном Указе от 30 января 1699 г. Петр I прямо обосновал расширение полномочий органов городского самоуправления необходимостью освободить тяглых горожан от "многих к ним воеводских и приказных людей обид... и поборов и взятков" <44>.
--------------------------------
<43> См.: Москва. Актовые книги XVIII столетия. М., 1892. Т. 1. С. 116.
<44> Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. Т. 3. N 1675. С. 600.
В целом же кризисную ситуацию с российской юстицией конца XVII в. замечательно емко обрисовал А.С. Пушкин. В черновых записях к так и не завершенной "Истории Петра", характеризуя предреформенное время, поэт отметил: "Законы... неопределенны, судьи безграмотные. Дьяки плуты" <45>. Что же касается Петра I, то с его стороны осознание кризиса правосудия нашло отражение в преамбуле к именному Указу от 21 февраля 1697 г. об отмене в судах очных ставок.
--------------------------------
<45> Пушкин А.С. История Петра: Подготовительные тексты // Полное собрание сочинений. 4-е изд. Л., 1979. Т. 9. С. 8.
В данной преамбуле, в частности, констатировалось, что "в судах... от истцов и ответчиков бывает многая неправда в лукавство, и ищут многие истцы исков своих, затевая напрасно, также и ответчики в прямых искех отвечают неправдою ж, составными вымыслы... забыв страх божий... И за теми их воровскими и ябедническими и составными вымыслы... винным [виновным]... отбывательство и продолжение, а ябедником и ворам поживки" <46>. На повестке дня со всей остротой вставал вопрос о судебной реформе.
--------------------------------
<46> Российское законодательство X - XX вв. Т. 3. С. 397 - 398.
Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Правоохранительные органы Российской Федерации, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.