Матриархат и матрилинейность в разных культурах

Наиболее часто под матриархатом понимают власть женщин. «Википедия» определяла матриархат в момент написания этого текста как «форму общества, в которой лидирующая роль принадлежит женщинам, в особенности матерям семейств».

Однако это определение оставляет много места для вопросов: как, например, корректно определить лидерство? Если жены высокопоставленных чиновников имеют больше материальных ценностей, чем их мужья, — это лидерство женщин, разделение политической и экономической власти или же вовсе эпифеномен, связанный с необходимостью госслужащим декларировать свои доходы? Если в большинстве случаев суд принимает решение при разводе оставить ребенка с матерью, это говорит о более высоком статусе женщин или же о том, что большая часть отцов не считает достойным мужчины возню с ребенком? В обоих примерах речь шла о сегодняшней цивилизации, а если мы попытаемся реконструировать культуры тысячелетней давности, вопрос о «главенствующем поле» еще больше запутывается.

Индекс (не)равенства

Чтобы более корректно измерить гендерное равенство, в ЕС используют композитный показатель, учитывающий несколько десятков параметров в разных сферах: от экономики до распределения свободного времени. Другой показатель, Gender Inequality Index, рассчитывается на основе материнской смертности, числа ранних родов, доли женщин в парламенте, доли женщин в оплачиваемом труде и проценте женщин, закончивших школу.

Наглядным примером того, насколько непросто определить гендерную структуру исчезнувшей культуры, может быть обнаруженное в конце XIX века захоронение викингов на территории Швеции. Ученые нашли останки, среди которых выделялся скелет в богатой могиле с оружием, военным снаряжением, двумя лошадьми и даже фигурками для некой игры. Находку долгое время считали погребением знатного воина, но в 1970-х годах экспертиза костей показала, что они, по всей видимости, принадлежат женщине. Проведенное недавно молекулярно-генетическое исследование подтвердило эту догадку, но ряд специалистов относится к идее о женщинах-воительницах скептически: нельзя исключать, что останки с XIX столетия могли перепутать при хранении; кроме того, неясно, насколько типичным для викингов могло быть участие женщин в военных походах.

Французский исследователь Пьер Бурдьё, изучавший механизмы социальных иерархий, наряду с капиталом экономическим выделял и другие его типы: социальный, культурный и символический. Первый можно представить, как связи между людьми, которые индивид может использовать для получения той или иной выгоды. Наличие среди знакомых руководителей высокого уровня полезно при поиске работы, знакомство с врачами помогает при болезни, а большое число подписчиков в социальных сетях может пригодится при продаже шкафа с самовывозом. Второй же, культурный, многолик — может представлять собой и специфические знания и умения, и быть материален, будучи личной библиотекой (или, например, личной коллекцией каких-нибудь произведений искусства), и выступать институционально, в виде титулов и званий. Третий — символический, выражается в престиже и репутации. Бедная, но уважаемая аристократия, богатые, но малообразованные торговцы, влиятельные, но преследуемые законом мафиозные боссы или пираты — все это примеры социальных групп с разной комбинацией капиталов. А то, какая именно комбинация «сильнее», может разниться от одной ситуации к другой. Все это в известной степени усложняет ответ на вопрос, известны ли нам матриархальные общества. Но давайте обратимся к собственно претендентам.

Амазонки Геродота и «амазонки» Дагомеи

Амазонки, пожалуй, наиболее известный пример «женского общества», проблема лишь в том, что затруднительно однозначно связать скорее анекдотические свидетельства древнегреческого историка Геродота с каким-либо реальным сообществом. По всей видимости, под амазонками подразумевались савроматы, кочевые племена на территории современной Украины, России и Казахстана. Что касается археологических свидетельств, то до нас дошли богатые женские могилы, и мы можем достаточно уверенно говорить, что женщины у этого народа могли становиться жрицами и, возможно, даже воительницами. В пользу последнего говорят как предметы оружия в погребениях, так и пресловутые греческие свидетельства.

Вновь подчеркнем: ни слова Геродота, ни наличие луков или топоров в могилах рядом с женскими останками еще не позволяют делать однозначных выводов. Геродот также писал о людях с песьими головами, а ряд скелетов в могилах с оружием принадлежит девочкам — нельзя исключать, что их хоронили с оружием не в знак принадлежности к воинам, а в рамках какого-то обряда.

По другой версии, предложенной еще более ста лет назад британскими исследователями Льюисом Фарнеллом и Джоном Миресом, амазонками древние греки могли называть жительниц Крита, представительниц минойской цивилизации. Сохранившиеся фрески указывают, что в этой культуре как минимум были женщины-жрицы и обряды, похожие, по словам упомянутых ученых, на рассказы греков об амазонках и их культуре.

А в XIX столетии женские отряды, названные европейцами «дагомейскими амазонками», действовали уже в составе армии Дагомеи — государства, на территории которого расположены современные Бенин и Того (западное побережье Африки). По некоторым данным, их число в какой-то момент достигало шести тысяч человек — до трети от всей армии. Дагомея сочетала создание женских вооруженных отрядов с практикой отправки мужьями (или отцами) неугодных жен, да еще и вместе с дочерьми, в королевский гарем, так что наличие «амазонок» в общем не подразумевает «женского господства».

Возможно, перенесись в наши дни Геродот, он бы тоже назвал матриархальным общество, в котором есть женщины, служащие в армии, — от советских «ночных ведьм» до израильских вооруженных сил, однако изнутри современные общества вряд ли можно охарактеризовать подобным образом.

Мосо: женская семья

Более удачные примеры матриархата можно найти в культурах, которые еще не вышли на стадию традиционного общества, то есть преимущественно аграрного экономически и централизованного политически. Фридрих Энгельс в своей классической работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» вообще утверждает, что именно переход к традиционной культуре ознаменовался формированием патриархата. Эта же теория развивается в работе «Обмен женщинами» антрополога и известной мыслительницы-феминистки Гейл Рубин.

Матрилинейность и матрилокальность

Матрилинейность — это порядок наследования по женской линии.

Матрилокальность — практика, при которой после брака новая семья переходит жить к родителям жены, а не мужа.

Проживающих в китайских провинциях Сычуань и Юньнань (юго-запад страны, Гималаи) мосо часто описывают как сохранивших матриархальный уклад. Их брак матрилинеен и матрилокален, женщины принимают большую часть важных решений и также занимаются производством одежды и тканей для торговли. На долю мужчин выпадает ловля рыбы, выпас и забой скота. Кроме того, в укладе мосо нет привычного там тождества биологического и социального отцовства — эту социальную роль выполняют братья матери, в то время как биологический отец лишь приходит к матери по ночам. Традиционная семья мосо, по данным исследования 2009 года, продолжает включать по сей день мать, детей и многочисленных родственников по материнской линии. Таким образом, общество мосо кардинально отличается как от современной западной культуры с ее нуклеарной семьей (супруги с детьми), так и от более традиционной, расширенной (родители и прародители супругов, супруги, их дети).

Матрилинейные браки также распространены у индейцев хопи и ирокезов Северной Америке, у туарегов и сереров в Африке. Сереры, живущие на территории Сенегала, Мавритании и Гамбии (западный берег Африки), при этом имеют и патрилинейные, и матрилинейные кланы, равно как и народы Восточной Шри-Ланки. Матрилинейный брак характерен для индонезийских минангкабау. Также тут, безусловно, необходимо отметить матрилинейное наследование еврейства — принадлежность к этому народу определяется по матери, а не по отцу.

Инуиты, богиня Солнца и пространственное мышление

Рассказ про народы с иной гендерной структурой будет неполон без упоминания гренландских инуитов. Сложившаяся ко времени контакта с европейцами система отношений у этого народа предполагала, что работа делится между мужчинами и женщинами поровну, а чисто «женских» или чисто «мужских» занятий не существует. Женщины в инуитской культуре считались более приспособленными к шитью и рукоделию, но это не мешало им при необходимости охотиться или заниматься иной работой, которая рассматривалась как подходящая в первую очередь мужчинам.

Инуиты также, в некотором смысле, вывернули наизнанку символическую оппозицию между «женским» и «мужским». Если в большинстве обществ «женское начало» ассоциируется с Луной, влагой и холодом, то инуиты, напротив, выделяют богиню Солнца Малину и бога Луны Аннингана. Еще, по некоторым данным (к сожалению, это всего одно исследование 1966 года), инуиты едва ли не единственные демонстрируют отсутствие различия в пространственных способностях у женщин и мужчин — возможно, именно в силу отсутствия жестко заданных гендерных ролей.

За пределами гендера

Ситуация с гендерными ролями еще больше запутывается там, где само понятие гендера оказывается нестрогим (значение биологического фактора ослаблено) или даже небинарным. Или, проще говоря, где возможен переход из мужского в женское или вовсе существование «третьего пола».

В Албании до начала XX столетия девушка могла стать клятвенной девственницей, взяв вместе с этим на себя мужскую роль. После публичной клятвы она носила мужскую одежду, становилась главой семьи — зачастую вместо умершего отца — и даже получала право голоса в общине. Фактически она жила как мужчина во всем, что не затрагивает репродуктивную и интимную сферы. В укладах ряда североамериканских племен, равно как и камчатских ительменов, были схожие идентичности, причем не только для женщин, но и для мужчин, которые решили пройти через социальную «смену пола».

На Алтае и отчасти в европейской части России до XIX—XX вв. выделяли «полумужичек», про которых говорили, что они брали на себя мужскую роль и даже «женились», выбрав себе постоянную партнершу. У индонезийских бугисов и вовсе пять гендеров: мужской, женский, две «обращенные» идентичности и, наконец, биссу — объединяющие все мыслимые гендерные признаки в одной личности. Биссу, андрогинные шаманы, что особенно интересно, успешно пережили даже исламизацию Индонезии (на сегодня первой по числу мусульман страны мира). По наблюдениям антропологов, еще в начале нулевых годов биссу давали соотечественникам советы относительно того, когда лучше предпринимать хадж. Традиционные верования бугисов дополнились исламом подобно тому, как католичество наложилось на верования коренных народов в Латинской Америке. А другая исламская страна, Пакистан, известен не только государственной религией, но и официальным признанием хиджра — людей с биологическим мужским полом, но женской гендерной идентичностью; хиджра могут с прошлого года получать документы с отметкой «X» в графе «пол».

Глядя на все эти примеры, стоит, по-видимому, заключить, что во всех гендерно небинарных культурах сама постановка вопроса о лидерстве женщин оказывается некорректна — для них граница между гендерами не столь уж незыблема, как это продолжает быть для более «массовых» культур. Гендерная иерархия, впрочем, в таких обществах может сохраняться или даже быть весьма жесткой (как в Пакистане). Потому современные исследователи предпочитают термину «матриархат» более строгие частные определения.

Источник