Дрессировка хищных зверей. Ф. Босток

Сокращенная редакция отдельных глав книги Ф. Бостока «Дрессировка хищных зверей» публикуется нами в переводе Нила Николаевича Ознобишина, одного из немногих цирковых журналистов. Сын наездника, выступавшего на бегах, Ознобишин в молодости стал участни­ком труппы велофигуристов Бостонс. Выйдя из труппы, Ознобишин занимался переводами, сотрудничал в журнале «Цирк и эстрада», выпустил в свет несколько книжек, в том числе «Велосипедные аттракционы» и «Иллюзионы». Многие работы Ознобишина (он умер в 1941 г.) остались неопубликованными. Книга Бостока — последний перевод, осуществленный Озноби­шиным. Рукопись сохранилась в коллекции А. М. Волошина.

Всю свою короткую жизнь (1866—1912) Фрэнк Босток посвятил изучению и дрессировке зверей. Аме­риканец по происхождению, он на долгие годы связал свою жизнь с Англией. Состоя в родственных свя­зях с владельцами больших цирков-зверинцев Вомбвель, которые путе­шествовали по Англии, Франции и другим странам, Босток уже с пятнадцатилетнего возраста начал ра­ботать дрессировщиком.

«Почти все мое детство и юность протекали в ежедневном общении с хищниками. Эти страшные пришель­цы из далеких стран всегда интере­совали меня», — признавался впо­следствии дрессировщик. Фанатиче­ски влюбленный в свою профессию, Ф. Босток неустанно и пытливо из­учал эту необычную область обще­ния человека с животными. В конце прошлого века он, подражая Карлу Гагенбеку, создал в США школу дрессировки диких животных.

Свой многолетний творческий опыт артист обобщил в книге «Дрессировка хищных зверей».

Автор последо­вательно и увлекательно, с большим знанием дела описал жизнь, нравы и повадки хищников и обосновал основные принципы их дрессировки. Знакомство с книгой Ф. Бостока полезно для всех, кто интересуется вопросами дрессировки.

/Литературная обработка Н. Монаховой и А. Волошина/

1. СОДЕРЖАНИЕ ХИЩНЫХ ЗВЕРЕЙ В НЕВОЛЕ

Уход и кормление хищников осно­ваны на трех важнейших принци­пах: хорошая пища, чистота и тренировка. Первое место, конеч­но, занимают пища и чистота, но тре­нировка почти так же важна. Вот почему животные в передвижных зверинцах бо­лее сильны и обладают лучшим здоровь­ем, чем те, которые живут в зоопарках. В зоологических садах их хорошо кор­мят и содержат в чистоте, но им не хватает работы. Между тем лень крупных хищников вошла в пословицу, и, если только их не принуждают к этому обстоятельства — голод или необходи­мость, — они избегают всякого физическо­го напряжения, предпочитая лежать и спать.

Главнейшим принципом в деле дресси­ровки хищников укротители считают сна­чала тренировку своих питомцев, а затем уже содержание их в хороших условиях. Капитан Бонавита, известный укротитель, ставил себе за правило раз в неделю вы­пускать всех своих львов из клеток на манеж для тренировки независимо от того, заняты они в этот день в представ­лении или нет, заставляя их прогуливать­ся по манежу или же в туннеле. Подчас это достигается не без затруднений, по­скольку всякий крупный хищник, особенно лев, питает непреодолимое отвра­щение к движению. Правда, иногда он прогуливается по своей клетке, но лишь тогда, когда ожидает пищи или почув­ствует присутствие постороннего в поме­щении, что его раздражает.

Этой прогулки в качестве упражнения ему, конечно, мало. Подумайте только о тех огромных расстояниях, которые пробегает лев на во­ле, гоняясь за добычей.

Но в неволе он не имеет никакого сти­мула для прогулок. Его хорошо кормят, регулярно дают пищу, он знает, что, так или иначе, он свою пищу получит. По­этому все, что ему приходится делать, — лишь прогуливаться по своей узкой клет­ке, испуская время от времени глухое рычание для упражнения легких.

Между тем дрессированный лев, при­нимая ежедневно участие в двух представлениях, принужден, следовательно, регулярно тренироваться. Это его раздра­жает, но тем не менее эта тренировка укрепляет его здоровье. Вот почему жи­вотные, находящиеся в дрессировке, об­ладают такой красивой и блестящей шерстью (верным признаком того, что животное находится в хорошем состоя­нии), достигают великолепного развития, обладают такой густой гривой, отличают­ся чистотой и хорошим состоянием глаз, пасти, лап.

Нет сомнения в том, что хищные жи­вотные любят перемену обстановки и атмосферы.

Многие укротители и владельцы зве­ринцев замечали (и я сам неоднократно убеждался в этом), что животные, оста­ваясь подолгу в одном и том же месте, грубеют и делаются безразличными ко всему окружающему. Но, как только их перебрасывают в другое место, они про­буждаются и начинают интересоваться всем, что происходит вокруг них.

Большинство людей думает, что хищ­ные звери очень крепки, но это ошибка. Они подвержены всякого рода заболева­ниям и во многих случаях должны поль­зоваться столь же внимательным ухо­дом, как и дети. Львы часто простужа­ются, страдают от кашля, а также от очень опасной формы туберкулеза, про­цесс которого протекает гораздо быстрее, чем у людей, и большей частью кончает­ся смертью.

Другая болезнь, которой страдают львы, — это ревматизм. Если помещение, где они находятся, недостаточно тепло и сухо, у них распухают суставы. Этот вид увечья не только уничтожает их ценность, как дрессированного животно­го для представлений, но часто приходит­ся даже убивать больных львов, чтобы положить конец их страданиям. Это весь­ма серьезная потеря, если принять во внимание большую стоимость хищников, еще более возросшую вследствие дрес­сировки.

Львицы также подвергаются множест­ву болезней, и, даже когда они облада­ют достаточно крепким сложением и сильны, они все же требуют постоянного ухода. Тот период в жизни львицы, ког­да она готовится стать матерью, едва ли не самый критический. Она почти всегда более нервна и подвижна, чем лев, но, когда она беременна, ее нервозность переходит границы. Если не удается успокоить это ее ненормальное возбуж­дение, самка часто убивает своих детенышей, а иногда даже пожирает их.

Если это однажды произошло, львица, вряд ли когда-нибудь станет хорошей матерью. Рецидив неизбежен, потому что она на­ходится в смятении и сама не знает, что делает.

Помимо обычных болезней существуют, разумеется, и другие факторы, которые вредно отражаются на здоровье хищни­ков. В драке между крупными хищника­ми, подобной той, например, которая разыгралась между львами капитана Бонавита, животные часто получают опас­ные ранения. Иногда бывает достаточно пустяка, чтобы вызвать кровопролитное побоище между львами.

Побоище между львами Бонавита ра­зыгралось при следующих обстоятельствах.

Капитан только что загнал своих двадцать семь львов в туннель, располо­женный позади клеток, чтобы приготовить их к выходу на манеж для представле­ния, как вдруг Денвер, огромный нубий­ский лев, чрезвычайно свирепое живот­ное, неожиданно напал на другого льва. Моментально все двадцать семь львов на­бросились друг на друга.

Капитан Вонавита сделал все, что мог, для того чтобы разнять животных, под­вергаясь сам страшной опасности. Но все его усилия были безрезультатны. Взбе­сившиеся львы не признавали ничего. Он командовал своим обычным пове­лительным голосом, называя их по именам, стрелял холостыми патронами, и, когда, в конце концов, истощил все свои ре­сурсы — голос, патроны, силу, — ему не оставалось ничего другого, как укрыться позади узкой доски, к которой он, к счастью, накануне приспособил ручку.

Доска эта была недостаточно широка для того, чтобы прикрыть его как следу­ет, и ему пришлось действовать как мож­но осмотрительнее, так как несколько львов старались достать его через узкую щель. Все что он мог сделать в подобных обстоятельствах — это постоянно изменять положение доски. Но так как он оборо­нялся от большого количества противни­ков, одному льву удалось просунуть свою страшную лапу за доску и оторвать не только большой клок одежды укротителя, но, что было гораздо серьезнее, вырвать клок мяса из его груди. Все же Бона­вита с удивительной находчивостью и энергией сумел сохранить жизнь.

Во время этой отчаянной борьбы мно­гие львы были серьезно ранены, так как звериный бунт продолжался более часу и понадобилось столько же времени для того, чтобы загнать их всех обратно в клетки. Один или два получили серьез­ные укусы и рваные раны, которые по­том пришлось зашивать. С большими пре­досторожностями, накинув веревочные петли на шею и лапы, подтаскивали каж­дое животное к решетке клетки. Только таким образом, и то с большим трудом, удалось оказать им медицинскую по­мощь.

Операция, производимая над крупным хищником, вообще опаснейшая вещь. Хо­тя животное и привязано, но оно всегда начеку и может весьма серьезно укусить врача. Однако в данном случае все обо­шлось благополучно и львы поправились.

Когда у крупных хищников болят зу­бы, когти или лапы, их всегда связыва­ют таким образом. Это единственный способ, при котором можно лечить их. Большинство людей предполагает, что животным в подобных случаях дают нар­коз или усыпляют их. Нечего и говорить о том, что это полнейший абсурд. Этим животным нельзя давать наркотики. Усыпление крупных хищников могло бы повлечь за собой серьезные потери, не говоря уже о том, что наркотики в даль­нейшем значительно снизили бы коммер­ческую ценность животных.

Говоря об этих странных иллюзиях, столь распространенных среди пуб­лики, я пользуюсь случаем, чтобы сказать несколько слов и о другом весьма распространенном, хотя совершен­но ошибочном, мнении, будто бы при де­монстрации дрессированных животных и обучении их, применяются жестокие ме­тоды.

Трудно представить себе более ошибоч­ное убеждение. Человек, покупающий за большие деньги скаковых лошадей, никому не позволяет обходиться с ними жестоко наоборот, владелец следит за тем, чтобы его служащие относились к животным с должной добротой, были внимательны к их нуждам, здоровью и заботливо ухаживали за ними.

Приблизительно то же и в отношении к диким зверям. Здоровый, с хорошим экс­терьером лев стоит от четырех до шести тысяч франков золотом. Но если речь идет о дрессированном льве, работающем в группе, то его утрата влечет за собой лом­ку всего номера, так как каждое животное в группе было выдрессировано для сов­местной работы с другими животными. Прибавим к стоимости льва расходы по транспортировке, дрессировке, кормлению, что обходится весьма дорого, и тогда об­щая стоимость льва достигнет весьма вы­сокой цифры. Ясно, что за таким живот­ным надо ухаживать очень заботливо,

не говоря уже о том, что нельзя допустить по отношению к нему дурное обращение. Я бы ни одного дня не держал служащего, ко­торый дурно обращался бы с животными, порученными его присмотру.

2. КОРМЛЕНИЕ ХИЩНИКОВ

При кормлении необходимо следить за тем, чтобы температура питьевой воды и пищи была бы приблизительно одинакова с температурой тела хищника. Если давать слишком горячее или слишком холодное мясо или воду, это вредно отражается на пищеварении и, следовательно, может вызвать длительное заболевание.

Малейшая инфекция причиняет им вред и во многих случаях является причиной серьезных заболеваний, даже смерти. Правда, в диком состоянии львы иногда едят падаль, когда не могут добыть све­жего мяса, однако нам точно неизвестно, нейтрализует ли жизнь на воле вредные последствия этого. Лично я знаю, что львы, как и тигры, не могут в неволе есть испорченного мяса без того, чтобы не забо­леть. Это причиняет их владельцам много хлопот и расходов и доставляет немало не­приятностей всем окружающим. Чтобы звери не издавали дурного запаха, нужно все­гда давать им очень свежее мясо хорошего качества.

Освежеванный баран или бык — вот пища, которая лучше всего подходит для львов или тигров. Любопытно, что они лю­бят всякие головы — ягнячьи, куриные, те­лячьи, бараньи и другие. Они поедают их с наслаждением. Каждому из моих львов и тигров выдается от двенадцати до пятна­дцати фунтов баранины или говядины два раза в день, за исключением тех случаев, когда необходимо уменьшить эту порцию вследствие появления у животных каких-либо болезненных симптомов. Им никогда не дается свинины, а также большого коли­чества жира, хотя львы очень любят бара­ний жир. Когда представляется возмож­ность, мы даем им вместе с кускам мяса кость, так как обгладывание кости помо­гает пищеварению и, кроме того, полезно для зубов. По воскресеньям хищники не получают никакой пищи, но им дают мно­го воды. Этот еженедельный постный день им абсолютно необходим: он заставляет отдыхать их пищеварительный аппарат, препятствует ожирению и не позволяет окончательно облениться.

Когда становится очевидным, что лев или тигр нуждается в слабительном, ему дают кусок печени, которая и вызывает желаемый эффект. В некоторых случаях печень дают раз в неделю, особенно если животное страдает отсутствием аппетита. В других случаях дают кролика, голубя или курицу, всегда только что зарезанных. Это средство особенно эффективно, если животное страдает глистами — довольно частая причина их заболеваний.

Если дело идет о специальной болезни, то здесь, разумеется, употребляются соот­ветствующие лекарства для того, чтобы вылечить животное. Поскольку все плото­ядные страдают почти теми же болезнями, что и человек, то и лечить их можно оди­наковыми средствами.

Если простая перемена пищи не излечи­вает их, то в молоко иди воду кладут нуж­ную дозу лекарства. Если животное отка­зывается принять лекарство в таком виде, то облатку с лекарством прячут в аппетит­ный кусок мяса и животное проглатывает его, ничего не замечай.

Сырым мясом иногда кормят медведей, но им вредно давать его много. Жареное мясо, рыба и хлеб — сухой или вымочен­ный в молоке — приносят лучшие резуль­таты.

Белые медведи любят свиной жир и сде­лают что угодно, чтобы получить хоть ма­ленький кусочек его. Блюдо рыбьего жи­ра — величайший деликатес для них. Они поедают это угощение облизываясь, как завзятые гурманы. Эта картина стоит того, чтобы на нее посмотреть.

3. УХОД ЗА МОЛОДНЯКОМ

Воспитание и выкормка детенышей яв­ляются одним из наиболее интересных и в то же время неопределенных вопросов в области содержания диких животных в не­воле.

Многие львицы и тигрицы хорошо уха­живают за своими детьми, другие, по-ви­димому, относятся к ним безразлично. Есть и такие, которые бросаются на своих малышей и злобно кусают их. Это чаще всего происходит от некоторой нервозности и сильного возбуждения.

Обычно, как только у матери появля­ются признаки нервозности, клетку покры­вают щитами и животное оставляют в полном покое до тех пор, пока оно совер­шенно не успокоится и не начнет занимать­ся своими детенышами.

Если детеныши достаточно крепки и мать за ними ухаживает, они остаются при ней от восьми до десяти недель. Сначала детенышей отнимают от матери утром и возвращают их ей вечером. Для этого про­делывают в клетке маленькую дверцу и, в то время как внимание матери отвлекается в другую сторону, детей заманивают так, чтобы заставить их выйти, или проталкива­ют сквозь дверцу железной палкой и по­том принимают в корзину или в руки сторожа.

После того как с этой операцией покон­чено, обычно разыгрывается очень трога­тельная сцена. Мать испускает стон, корот­кий и слабый, как будто у нее захватило дыхание, в то время как детеныши отве­чают ей пронзительными голосами и произ­водят столько шума и переполоха, сколько могут. Когда дети исчезают, мать поднима­ет голову вверх и прислушивается: откуда доносятся жалобы. Затем, издав новый глу­хой стон, она старается выйти из клетки в том направлении, откуда доносятся крики.

Когда детенышей отняли от матери, им дают кость с маленьким кусочком мяса, обычно говядины. Они борются друг с дру­гом за овладение этой костью с таким азар­том, как будто никогда не знали другой пищи. Так проходит день. С приближением вечера детеныши начинают тревожиться и жалобно плачут, в то время как мать изда­ли отвечает им.

При возвращении детенышей в клетку матери сторожам угрожает большая опас­ность, так как ничто в мире уже не может отвлечь внимание матери. Она чувствует приближение своих малышей, мечется в сильном возбуждении по клетке, прыгает и делает все возможное, чтобы выскочить на­ружу.

Как только малыши снова попадают в клетку, она ложится на пол и радостно принимает их, заботливо облизывает дете­нышей сверху донизу, играет с ними. Ма­лыши прыгают, катаются и на тысячи ла­дов выражают свое удовольствие.

Когда дети научатся есть мясо, они всякий раз, когда кормят мать, соединенны­ми усилиями вырывают ее порцию и бо­рются за обладание, в то время как мать смотрит на них и слегка ворчит. Однако она позволяет им делать это до тех пор, пока они не устанут. Тогда она уносит мясо в угол и там без всяких помех съеда­ет его.

Когда детенышей окончательно отнимут от матери, их кормят легкой пищей, моло­ком, иногда дают им кость, и они быстро растут. Самой опасной болезнью для них являются конвульсии, которые обычно вы­зываются прорезыванием зубов. В этом слу­чае малышам даются лекарства, держат их в лазарете для животных и следят за тем, чтобы у них был полный покой, а как только им станет лучше, снова возвраща­ют в общество маленьких товарищей.

Я часто замечал, что детеныши, стра­давшие конвульсиями, растут очень быстро и с виду кажутся сильнее и крепче осталь­ных.

4. КОРМЛЕНИЕ ЗМЕЙ И СЛОНОВ

На свободе дикие животные снаб­жают себя пищей в изобилии и, по-видимому, располагают несколь­кими способами освобождаться от излишков поглощенной пищи.

В неволе все обстоит совершенно ина­че. Животные часто непомерно обжирают­ся, если дать им такую возможность. Или же голодают без всякой видимой для того причины. Например, змеи, особенно самые крупные, если только не наблюдать за ни­ми, могут заморить себя голодом до смерти.

Кормить змей чрезвычайно трудно. Змеи, видимо, не любят, чтобы на них смотрели, когда они принимают пищу, а так как змеи не едят мелких животных и птиц, когда полная смерть уже наступила, то кормление значительно усложняется. Питоны, напри­мер, могут жить в течение восьми-девяти месяцев, не принимая никакой пищи, так что их приходится кормить насильно.

Некоторые пресмыкающиеся, в частно­сти питоны, разрешают брать себя доволь­но легко. В какие-то моменты они, прав­да, кажутся довольно безразличными, но это почти во всех случаях указывает на то, что они оцепенели от холода, но стоит лишь слегка согреть их помещение, чтобы доказать, что они могут быть не только очень подвижными, но очень злыми и ко­варными.

Лучший способ действовать, когда змея отказывается от пищи в течение несколь­ких месяцев, — дождаться, пока она за­снет. Тогда по заранее условленному си­гналу несколько сторожей бросаются на нее: один хватает ее за шею, другие удер­живают за различные части туловища, а третьи проталкивают в горло пресмыкаю­щегося подготовленную пищу.

Излишне упоминать о том, что подоб­ная процедура вызывает ужасную борьбу между змеей и людьми. Последним часто грозит опасность. Даже когда несколько сильных человек крепко удерживают рука­ми пресмыкающееся, оно сопротивляется с такой силой, что внезапным движением может опрокинуть всех на землю.

Опасен момент, когда змее приходится раскрывать челюсть. Если при этом удается обойтись без несчастья, то далее следует не менее трудная процедура — протолк­нуть пищу ей в горло. Конечно, эта про­цедура противоестественна, поэтому нет ничего удивительного в том, что змея сопротивляется изо всех сил. Но вообще го­воря, эта операция в большинстве случаев удается, и когда питон проглотит около двенадцати кроликов, одну или две мор­ские свинки и несколько голубей, он впа­дает в состояние оцепенения, из которого не выходит в продолжение нескольких дней.

Во время насильственного кормления змей бывает много опасных случаеа. Как-то один укротитель вошел в клетку и схватил огромного питона за шею, а несколь­ко помощников приготовились схватить его за туловище. Дрессировщик уже подал сигнал остальным, как вдруг питон обвился вокруг его ног и туловища. Помощники сразу бросились на помощь. Соединенны­ми усилиями они развернули кольца, кото­рыми чудовище сжимало укротителя, и спасли дрессировщика от смерти. Секундой позже дыхание человека было бы парали­зовано, и он был бы превращен в бесфор­менный кусок мяса. Спустя много лет укро­титель рассказывал, что не может забыть того непередаваемого ужаса и чувства бес­помощности, когда кольца змеи обвилась вокруг его туловища.

В другой раз паре змей бросили поро­сенка. Пресмыкающиеся были голодны и, следовательно, очень подвижны. Самое крупное из них бросилось, чтобы схватить свинью, но меньшая змея оказалась более ловкой и проглотила поросенка почти целиком, прежде чем первой удалось завла­деть добычей. Затем произошел очень лю­бопытный случай — происшествие, которое, я думаю, до этого никто не наблюдал: большая змея подождала, пока им бросят другого поросенка, заглотала его и, про­скользнув к маленькой змее, проглотила также и ее, несмотря на то, что ту сильно раздуло от первого поросенка. Затем змея впала в состояние оцепенения, вкотором оставалась несколько недель. Некоторые признаки заставлял нас предполагать, что «каннибализм» не очень пошел ей на пользу.

Еще более любопытный случай произо­шел на панамериканской выставке с питоном Гран-Пьер, самым крупным экземпля­ром из всех когда-либо содержавшихся в неволе. Гран-Пьер голодал в продолжение большей части лета, и мы уже начали бес­покоиться, когда к концу сентября он вдруг сделался подвижным.

Обрадованный сторож бросился искать угощение, достойное своего питомца, и достал ему молодую свинью. Обычно страх обессиливает всякое животное, брошенное змее. Его как бы парализует какое-то стран­ное очарование — вместо того чтобы ока­зать сопротивление или попытаться спас­тись, животное остается на месте, пока змея не убьет его или не засосет в живую могилу, проглотив целиком. Но эта моло­денькая свинья оказалась исключением из общего правила и не была ни зачарована, ни обессилена страхом. С момента, как она вошла в клетку змеи, стало очевидно, что она намерена вести горячий бой за свою жизнь, чего бы это ей ни стоило. Она даже не дала питону времени напасть на нее и сама бросилась на огромную змею, пронзительно завизжав при этом, затем вонзила ей в затылок свои клыки.

Она уже не хрюкала, а вцепилась в питона мертвой хваткой. Наступила пауза. Храбрая малень­кая свинья быстро встряхивала своего врага, как будто имела дело с крысой. В про­должение двух или трех секунд тридцатидвухфутовый питон бешено извивался и бил туловищем по клетке. Свинья держала его крепко. Но триумф ее продолжался недолго — борьба была слишком неравной. Одним могучим взмахом тяжелые кольца питона обрушились на храброе маленькое животное, обвились вокруг его тела и раздавили его, как простую ореховую скор­лупу. Свинья, впившись клыками в шею змеи, не отпускала своего врага до тех лор, пока кольца змеи, постепенно ослабевая, не развернулись совершенно. Лишь тогда храбрая свинья отпустила змею и... околела. Победитель и побежденный лежали рядом, объединенные смертью. Если бы свинья вскрикнула или хотя бы слегка осла­била хватку в тот момент, когда змея да­вила ее, мы смогли бы спасти питона. Храб­рость ее стоила нам чрезвычайно ценного экземпляра пресмыкающегося…

* * *

Слоны едят много. Здоровый слон сред­них размеров уничтожает ежедневно около двухсот фунтов сена, большое количество овса, шесть или восемь караваев хлеба, не говоря уже о пирожках, бисквитах, орехах, которыми угощают его посетители зверинца. Иногда к его рациону добавляется одна или две большие корзины свежих овощей, так как слон очень любит овощи и фрук­ты. И все-таки это животное почти всегда чувствует себя голодным.

По этим деталям можно приблизительно судить о том количестве пищи, которое требуется для сравнительно небольшой группы вшесть слонов.

В неволе слоны часто страдают от раз­личных болезней, даже при самом забот­ливом уходе. Простуда и озноб являются самыми распространенными среди них за­болеваниями, и, не будучи сами по себе опасными, они иногда приводят к воспале­нию легких или туберкулезу — болезням, от которых слон никогда не вылечивается.

Лечить слона лекарствами почти невоз­можно. Как только он почувствует лекарст­во, ничто не может заставить его решиться проглотить снадобье, и он быстро отбра­сывает его прочь. Были испробованы об­латки в надежде, что животное будет гло­тать их целиком, но слон разгрызает их зу­бами и, почувствовав лекарство, отбрасы­вает прочь.

Пробовали класть лекарство в хлеб, молоко или воду, но слон и это сразу за­мечал. Разумеется, совершенно немыслимо вводить ему лекарство прямо в горло, как это с успехом практикуется по отношению к другим животным. Единственное, что мож­но давать слону, если он простудился, — это порцию водки с горячим луком. Он охотно принимает это лекарство и даже, по-видимому, не прочь повторить порцию. Однако если за слонами ухаживать вни­мательно, то редко придется прибегать к каким бы то ни было лекарствам, ибо во­обще говоря, они обладают хорошим здо­ровьем.

Спят слоны довольно странно. Почти все ложатся на левый бок, свертывая хобот, испуская в ровные промежутки времени свист, напоминающий шум пара, выбиваю­щегося из котла. Сон их неглубок: если произойдет что-либо непривычное или странное, свист немедленно прекращается, и вот уже все слоны проснулись и держат­ся начеку. При первом признаке опасности они трубят так, что могут поднять мертво­го. Часто случается, что они поднимают тревогу, когда еще ни одно живое сущест­во, кроме них, не подозревает об опас­ности.

5. ХАРАКТЕРИСТИКА РАЗЛИЧНЫХ ЖИВОТНЫХ

Было бы неверно думать, что все круп­ные хищники, живущие в неволе, способны к дрессировке в одинаковой степени. Боль­шое значение имеет характер каждого жи­вотного. То, что удается сделать со львом, может удасться с тигром или леопардом, пумой или ягуаром. Но то, что подходит одному льву, совсем не подходит друго­му, и нельзя дрессировать всех тигров од­ними и теми же методами. Многие верят в то, что лев храбр, а тигр подл. Такие люди произвольно приписывают и другим живот­ным какие-то стандартные качества, не обо­сновывая такое обобщение,

Укротители опасаются льва за его не­уклюжесть, которая может вызвать серьез­ное несчастье, даже помимо желания хищ­ника. Они опасаются стремительности напа­дения ягуара и леопарда, настойчивости, которую проявляет титр в преследовании намеченной цели. Вообще же неправильно утверждать, что следует опасаться одного из этих животных больше чем другого. Хо­роший укротитель учитывает индивидуаль­ность зверя.

Одно животное обладает флегматичным темпераментом. Другое подвержено при­ступам неудержимого бешенства. Третье — очень любопытно. Четвертое — нервно и боязливо. Наконец, есть и обладающие тяжелым раздражительным характером, могут отказываться от выступлений перед публикой, если обстановка им не по вкусу. Все хищники кошачьей породы, за редки­ми исключениями, более или менее ковар­ны. Независимо от того, находятся ли они в первоначальной стадии дрессировки или достигли уже совершенства, изучил ли их укротитель, давно ли они попали к нему или недавно, — они могут без всякого пово­да в любой момент наброситься на своего укротителя. Каждое хищное животное име­ет свои особенности, которые и требуют постоянного изучения.

Погода действует на хищников так же как на людей. Сырая, тяжелая погода угнетает их и делает раздражительными. В этом со­стоянии они вдвойне не расположены де­лать то, чего им не хочется. В жаркое вре­мя года они становятся ленивыми и сонны­ми. Заставлять их выступать перед публи­кой в это время стоит огромного труда.

Львы не испытывают чувства привязан­ности или любви. Они привыкают к своему дрессировщику и терпят его. Но послу­шание и покорность, если не целиком, то частично, — следствие неведения и ужаса перед всем, что недоступно их пониманию. Они, видимо, не понимают, почему укроти­тель не боится их. Только тогда, когда укротитель потеряет свой престиж, потому ли что приобрел скверные привычки или потому, что не всегда был настороже и об­наружил нервозность, — только тогда они чувствуют его слабость и, конечно, не пре­минут этим воспользоваться.

Все же известны редкие случаи, когда хищные звери проявляли любовь к своему укротителю, ласкались к нему и даже за­щищали отнападения других животных.

Героиней подобного случая явилась ма­дам Бианка? Во время одного представле­ния в Сан-Луи на нее неожиданно напал молодой лев и свалил на землю. Тотчас же одна молоденькая львица бросилась на льва и отвлекла его ровно на столько вре­мени, сколько понадобилось укротительни­це, чтобы подняться и ударами бича за­гнать льва в его угол.

Между тем никогда ни один укротитель не рассчитывает на подобное вмешательст­во. Он энает, что если одно из животных набросится на него и свалит на землю, то все другие животные, находящиеся в клет­ке, немедленно присоединятся к бунтов­щику.

Единственно, кого опасаются самые круп­ные хищники, — это человека. Почему они так боятся его? Ни рост его, ни вертикаль­ное положение тела не могут этого объяс­нить. Пожалуй, дело в том, что они неспо­собны угадать — что он будет делать. Они приходят в ужас от таинственности его по­ведения.

Укротители говорят: «Крупные хищники не ценят доброты». В большинстве случа­ев какая-нибудь тигрица так же располо­жена съесть своего сторожа после шести лет внимательного ухода за ней, как и вновь поступившего новичка, если только она уверена, что, сделав это, ничем не рис­кует. Спокойный тигр всегда опасен и за ним следует внимательно наблюдать. Мис­тер Чарльз Миллер, который с таким успе­хом дрессировал самых свирепых бенгаль­ских тигров, не опасается тигров, которые рычат, оскаливают зубы и держатся вызы­вающе, но принимает самые крайние меры предосторожности против тех, чье обман­чивое спокойствие не обнаруживает ни го­лосом, ни движениями протеста против то­го, что их заставляет делать укротитель. Всякий раз когда Миллер вынужден по­вернуться спиной к одному из своих тиг­ров, он всегда поворачивается именно к тем, которые ворчат и огрызаются.

Спокойные тигры только дожидаются случая, чтобы наброситься на укротителя. Во время одного из представлений Миллер случайно повернул голову и увидел, что один коварный тигр подползает к нему на животе. Когда тигр заметил, что за ним на­блюдают, он остановился и с самым безразличным видом стал облизывать себе ла­пы, но через секунду возобновил тот же маневр, пока не был наказан.

Как правило, львы медлительней львиц. Лев в полном расцвете своих сил редко изменяет привычной манере держаться серьезно и торжественно. Львицы развяз­нее в своих движениях, они прыгают и шум­но резвятся даже после того, как имели не­сколько раз детенышей. Однако они зло­памятны и коварны, и за ними следует тща­тельно наблюдать, особенно когда они кажутсябезразличными и беззаботными.

Обычно крупные плотоядные любят му­зыку, а дрессированные пробуждаются при первых же ее звуках и с любопытством оглядываются по сторонам. Несколько вре­мени тому назад оркестр одного пере­движного зрелищного предприятия забас­товал в середине представления и ушел. Следующим номером программы должны были идти дрессированные тигры. Выйдя на арену, они с любопытством посмотрели на то место, где находился оркестр, ожидая музыки. Затем двое из них сели и отказа­лись работать. Третий, менее опытный, сде­лал слабое усилие, чтобы начать, но скоро присоединился к товарищам, и вся троица забастовала, подобно оркестру. Приказа­ния, угрозы, удары хлыста — все было бесполезно. По-видимому, тезисом тигров было — «нет музыки — нет работы», и они держались до тех пор, пока укротитель на­конец понял, что настаивать опасно и поз­волил им уйти в свою клетку.

Укротитель боялся, что больше не смо­жет выводить их на арену: если животно­му уступить хотя бы раз, оно ожидает но­вого проявления слабости и не желает бо­лее повиноваться. Между тем на следую­щий день, когда конфликт администрации с оркестром был улажен и тигры были снова выведены на арену, они, по-видимо­му, почувствовали себя совершенно удовлетворенными и, заслышав музыку, выполнили упражнения лучше, чем когда бы то ни было.

6. ПОДГОТОВИТЕЛЬНАЯ ШКОЛА ДЛЯ ДИКИХ ЗВЕРЕЙ

Приписывать послушание хищника страху перед укротителем — самая распространенная среди широкой публики ошибка. Животное привыка­ет исполнять одни и те же вещи одинако­вым способом. Эта привычка вырабатывает­ся у него сложными средствами, требую­щими от дрессировщика большого терпе­ния. Следовательно, знать характер животного — обязательное условие.
Львов, пойманных на воле, дрессируют в возрасте от двух до трех лет. Такой лев в возрасте двух лет, хорошо сложенный, но с беспокойным характером, прибывает в зве­ринец прямо из джунглей, после того как он перенес дурное обращение и различные лишения. Нередко дикое животное, попадая в руки дрессировщика, находится в состоя­нии исступления вследствие перенесенных им неприятностей.
Прежде всего животному создают луч­шие условия. Укротитель приносит ему свежую воду и хорошую пищу. При этом он неизменно обращается к животному спо­койным голосом. Затем хищника помеща­ют в большую клетку, что представляет весьма чувствительное улучшение сравни­тельно с тем адом, в котором животное находилось во время своего путешествия. Если клетка будет слишком большой, плен­ник может поранить себя или даже убить­ся при попытке бежать. Поэтому обычно она бывает таких размеров, чтобы лев мог свободно поворачиваться в ней, и настоль­ко низка, чтобы он не мог прыгать вверх. Кормление животного — первый шаг к его дрессировке. Ежедневно укротитель приносит ему шесть килограммов говяди­ны или баранины с костью и три раза в день — чистой и свежей воды. За исключе­нием укротителя, никто не должен прибли­жаться ко льву или даже смотреть на него. Нужно, чтобы зверь привык к присутствию своего укротителя и знал, что пищу и воду дает только он. Нужно, чтобы хищник по­нял, что укротитель не хочет причинять ему никакого зла.
Обычно мясо насаживают на конец длинной железной вилы и, просовывая сквозь решетку клетки, предлагают льву. Чтобы взять мясо, лев принужден слегка податься вперед; постепенно, незаметно для себя, он приближается к укротителю почти вплотную. Таз с водой привязывают у края клетки.
Через шесть недель на льва, когда он спит, надевают широкий ошейник. К ошей­нику прикрепляют цепь такой длины, чтобы хищник свободно двигался, но не мог до­стать до задней стенки клетки.
На следующем этапе дрессировщик ста­вит в клетке стул. Лев тотчас же устрем­ляется к стулу, но, остановленный цепью, обнаруживает, что не может достать до него, и с капризным видом удаляется в угол. Наконец он перестает обращать на него внимание. Тогда укротитель, после того как раз или два откроет и закроет дверь, заглядывая в клетку, спокойно вхо­дит в нее, садится на стул. Он находится вне пределов досягаемости хищника, но так близко, что лев чуть касается его. После того как лев поворчит, протестуя против присутствия укротителя внутри клетки, как это было со стулом, он успокаивается.
Наконец наступает момент, когда льва освобождают от цепи, и тогда укротителю приходится рисковать.
Как бы спокоен и покорен ни казался лев, сидя на цепи, можно быть уверенным, что, получив свободу, он внезапно выкажет своюприродную свирепость.
В таких критических обстоятельствах ка­питан Бонавита всегда вооружается двумя дубовыми дубинками. Одну из них он берет в левую руку, другую держит в правой. Если лев поддается, то его ласково погла­живают дубинками, но в этой фазе дресси­ровки лев, говоря по правде, редко выно­сит подобное. Хищник испуган, а страх вы­зывает у него гнев. Его кошачья натура позволяет скрывать раздражение до момен­та, когда надо действовать. Лев не ворчит, не бьет по воздуху хвостом. Льва, кото­рый ворчит, вовсе не следует опасаться. Хвост, бьющий по воздуху, не указывает на опасность, как это предполагает публика. Этим знаком выказывается не дурное, а, наоборот, хорошее расположение духа. Только тогда, когда хвост выпрямляется и делается упругим, укротитель находит, что времядействовать наступило.
Когда укротитель видит, что хвост вы­прямлен как стальная полоса, он пробует выскочить через дверь. Прежде чем сде­лать прыжок, лев беспечно смотрит в сто­рону, слегка ворча. Затем, через секунду, с раскрытой пастью, с вытянутыми вперед лапами он как молния мелькает в воздухе, готовый обрушиться на человеке двумястами килограммов мускулов и нервов своего мощного напряженного тела. Укротитель, не умеющий предвидеть такое внезапное напа­дение, не имеет права заниматься дресси­ровкой хищников. Лишь быстрота действий может спасти человеку жизнь в подобных обстоятельствах.
Затем хищника приучают ложиться, от­ступать по приказу или по особому сигна­лу в глубь клетки. В виде награды ему каж­дый раз дают маленький кусочек мяса. Если он не повинуется, награды не полу­чает. И вскоре привычка вступает в свои права: лев исполняет все, что от него тре­буется, независимо от того, награждают его за это или нет.
Тогда наступает следующий период дрессировки — первый выход животного на манеж. Обычно укротители стремятся поскорее покончить с дрессировкой в клетке, ибо, когда животных в первый раз выводят на манеж, дрессировку приходится начинать почтисначала.
Иногда укротители выводят льва на ма­неж слишком рано, что опасно: хищник мо­жет броситься на человека, ведь он еще недостаточно подчинен воле укротителя. При первом выходе на манеж лев бега­ет вправо и влево, ища лазейку, через ко­торую он мог бы скрыться. Необычная об­становка нервирует зверя. Но хладнокровие укротителя, его спокойный голос довольно скоро«вразумляют» зверя.
Стул, который играет важную роль при дрессировке диких зверей, может быть использован и здесь. Он был принесен в клет­ку, конечно, не для того, чтобы отдыхать на нем. Для укротителя это одно из лучших орудий защиты. Каким бы неожиданным и быстрым ни был прыжок льва, прежде чем хищник успеет коснуться укротителя, тол­стые ножки стула появляются между ним и человеком. Ворча, лев встает на задние лапы и царапает стул когтями. Затем из-за спинки стула вдруг появляется дубинка и ударяет льва по кончику носа — в самое чувствительное у него место. Рыча от бе­шенства и боли, лев перестает царапать стул и, смущенный, отходит в угол. Укротитель пользуется этим, чтобы выйти из клет­ки, оставив позади себя стул.
Проиграв сражение, хищник обычно успокаивается довольно быстро. Когда укротитель появляется снова, лев, по-види­мому, забыв свои огорчения, трется телом о прутья клетки и мягко мурлычет. Он с покорным видом принимает мясо, позволя­ет себя ласкать и трепать рукой сквозь прутья клетки.
В его дрессировке сделан решительный, успешный шаг.

7. КАК ДРЕССИРУЮТ ХИЩНЫХ ЗВЕРЕЙ

Следующая фаза в дрессировке льва: укротитель снова входит в клетку со сту­лом и дубинкой. Мало-помалу человек приближается ко льву. Затем начинает по­глаживать его дубинкой, постепенно сокра­щая дистанцию, пока в конце концов не опустит руку на плечо льва и не начнет потихоньку его ласкать.
Хотя лев капризно ворчит, все-таки это ему нравится, так как немногие животные равнодушны к ласкам. Изо дня в день укро­титель приучает льва к своему присутствию и к прикосновению своих рук. Он трет ему спину, поглаживает по плечам, подни­мает его лапы — попытка довольно рискованная. Животное настолько привыкло к при­сутствию этого человека, что недели две спустя (если животное от природы облада­ет хорошими задатками) его боязнь и враж­дебность исчезают.
Обычно, чтобы приучить льва к новой обстановке, нужен целый день. Затем его заставляют проде­лать многие из тех упражнений, которые он исполнял в клетке.
Дальнейшая дрессировка хищника не что иное, как применение изложенных выше принципов в условиях циркового манежа. С этого периода животное постепенно втя­гивается в работу, которой его обучали с та­ким терпением. Но тем не менее хищник остается хищником: его природные инстинк­ты всегда доминируют, и, хотя лев участ­вует в представлениях, повинуясь укротите­лю, и даже относится к нему с известной долей интереса, он все же сохраняет врож­денное недоверие к человеку.
Следовательно, укротителем может быть только такой человек, который глубоко по­нимает двойственную, непостоянную при­роду хищников, знает их слабости, ха­рактерные черты и опасается их силы. Если бы кто-либо из укротителей заявил, что, раз животное выдрессировано, его нечего бояться, я сказал бы, что такой человек не может быть укротителем.

8.      НОЧНАЯ РЕПЕТИЦИЯ С ХИЩНЫМИ ЖИВОТНЫМИ

Когда дрессировщик сделает свой последний комплимент пуб­лике, а оркестр заиграет: «Пока… пока... вы нас не забывайте»,— кажется, что все кончилось до завтрашнего представления. Но для укротителей только тогда и начинается настоящая работа — ночная репетиция.

Всякое плотоядное — животное ночное. В течение дня оно малоподвижно и невосприимчиво к занятиям. Но с приближением но­чи хищник начинает беспокоиться, и укротители прекрасно знают, что в это время гораздо легче пробудить его внимание. Днем во­круг манежа снуют рабочие и любопытные, отвлекая внимание жи­вотных, в то время как их обучают новым трюкам. Кроме того, ночью больше времени для того, чтобы расставить необходимый реквизит и аппаратуру,

Начало см. «Советский цирк» № 6   

Перевод  с  английского   Н.   Ознобиши­на.  Литературная  обработка  Н.  Мона­ховой  и  Л.  Волошина

Чрезвычайно важно давать уроки животному, сохраняя спокойствие и уверенность. Затянутая репетиция вызывает у животного отвращение и делает его неспособным, пока оно не отдохнет, к дальнейшей работе. Если к тому же на репетиции присутствуют по­сторонние,  животное  решительно  откажется   работать.

Итак, легко  понять,  насколько  важно  репетировать  ночью.

Выводить животных из клеток и сопровождать их на манеж опасно и трудно. Иногда при этом они стремительно набрасывают­ся на укротителя и его помощников. В другой раз забиваются в угол клетки, категорически отказываясь выходить и не обращая внимания на ласки и угрозы. В этом случае ничего не остается, как вой­ти в клетку и выгнать зверя.

На представлениях с участием хищников возможны несчастные случаи. Не счастья могут иметь место и во время ночных репетиций, но значительно реже. Ночью ничто не пугает животных и, подобно человеку, они чувствуют на себе воздействие притушенных огней и тишины.

С одним укротителем произошел любопытный случай, который мог бы привести к катастрофе. Закончив работу со своими живот­ными, он без помехи загнал их в клетки и уже собирался было выйти. Не видя как следует, он зажег карманный фонарь. Вдруг кто-то в темноте стал тихо тереться об него. Думая, что, это его со­бака, он протянул руку, чтобы погладить ее, и обнаружил, что гладит льва. Не растерявшись, укротитель позвал сторожей, и соединенны­ми усилиями они убедили царя пустыни вернуться в клетку. Едва за львом захлопнулась дверца, он, видимо, понял, какой прекрас­ный случай воспользоваться свободой он упустил, и попытался вырваться снова. Но было уже поздно. Впоследствии выяснилось, что, когда животное терлось по привычке о дверь, расшатавшийся засов выпал  из гнезда и  это открыло хищнику дорогу на свободу.

Блоки, лонжи и т. п. приспособления употребляются главным об­разом при дрессировке слона, чтобы обучить его стоять на задних ногах, поднимать одну переднюю ногу и идти на трех, приучить его ложиться и т. д.

Чтобы выучить его служить на задних ногах, к передним привязывают канаты и по сигналу, используя систему блоков, медленно тянут за веревку. Это приходится повторять раз пятнадцать-шестнадцать, прежде чем слон поймет, чего от него хотят. Вскоре он уже сам встает. И, хотя веревки остаются еще привязанными к его но­гам, слон начинает исполнять это движение по сигналу дрессиров­щика самостоятельно.

Примерно так же учат слона ложиться. Только в этом случае веревкой обвязывают одну переднюю и одну заднюю ноги. За веревку тянут до тех пор, пока слон не ляжет. Когда маневр повторится  шесть-восемь  раз, слон  начинает ложиться сам.

Хотя слоны очень умны, дрессировать их подчас трудно. Их колоссальная сила при возникновении недоразумений превращает этих животных в грозных неприятелей. При малейшей случайности их не удержишь от бегства с манежа. Вот почему дрессировка слонов большей   частью происходит тоже  ночью.

9.      ПРИНЦИП ДРЕССУРЫ

Первый принцип, которым руководствуется укротитель,— никог­да не  позволять хищнику осознать  собственную  силу.

Если зверь почувствовал свою силу, он становится наглым, вызывающим и в девяти случаях из десяти старается отомстить укроти­телю за все, что ему пришлось испытать. Его свирепость проявляет­ся  тогда  с удвоенной  силой.

Укротитель не должен колебаться. Пусть он выйдет из клетки как можно скорее и осудит этого зверя на одиночное заключение до конца его дней.

Я всегда утверждаю, что у каждого хищника пять челюстей, так как он может причинить столько же вреда лапой, как и пастью.

Вот почему делают все возможное для того, чтобы развить в животном как можно больше уважения к человеку. Если хищник по­ранит укротителя когтями, человек ни в коем случае не должен об­наруживать этого.

Само собой разумеется, звери довольно часто ранят своих укротителей. Называют укротителей, которые били зверей арапником или подвергали их другому наказанию. Результат всегда был одинаков: зверь или мгновенно отвечал на удар, или же надолго впадал в скверное расположение духе. Вообще же хищник никогда не забы­вает удара.

Удар лапой, нанесенный укротителю, может быть случайным. Гораздо опаснее прыжок.

Звери кошачьей породы — львы, тигры, ягуары и леопарды — прыгают по направлению к горлу человека. Это место избирают своей целью все хищники в решительной атаке.

Лучшая защита против льва или тигра — ударить хищника по но­су, нанося удар снизу вверх, что не особенно легко сделать, так как животное сделает скачок и уклонится с искусством, которое могло бы оказать честь любому чемпиону бокса. Однако в этот промежуток времени укротитель, быть может, успеет занять такую по­зицию, которая  поможет ему скрыться.

Ловкий укротитель (а ни одному человеку нельзя разрешить сделаться укротителем, если он не обладает ловкостью), видя, что жи­вотное приготовилось к прыжку, может избегнуть нападения, нанеся в этот момент зверю удар, который не поранит его, но принудит отступить   в   противоположный  угол  клетки.

Самая большая опасность угрожает укротителю, сбитому с ног. Стоя, укротитель имеет возможность подчинить себе животных. Упав на  землю,   он   перестает  быть   хозяином   положения.

Если дрессировщик опрокинут, единственный выход для него — ухватиться за прутья клетки, что дает ему точку опоры, чтобы подняться на ноги. Находчивость и смелость (в данном случае исключительно агрессивного порядка) могут подчинить зверей. Укротитель исполь­зует при этом дубинку, бич, стул.

Некоторые животные учатся легко и охотно, другие — с недоверием и капризами, третьи — с отвращением. То, что один лев вы­учит за неделю, другой усвоит только через месяц, причем работа второго будет бледной копией работы первого. Каждое животное требует всестороннего  изучения,  ибо имеет свою индивидуальность.

Одна из основ дрессировки хищников — требование быстрого повиновения животных не только в начале обучения, но и всегда. Если животное уже знает, что оно должно сесть на определенную тумбу, дрессировщик обязан заставить его оставаться на тумбе до тех пор, пока не получит приказания сойти с нее. Это правило очень важно со всех точек зрения.

Когда животные знают, что они не должны покидать свои тумбы, не получив специального приказания, укротитель в безопасности. Ни один хищник не бросится на укротителя со своей тумбы. Но как только животное очутилось на земле, никто не может сказать, какой каприз может прийти ему в голову. Кроме того, остальные львы то­же могут покинуть свои места, так как тому, что делает одно жи­вотное,   обычно   подражают    другие.

Один из самых опасных моментов в номере капитана Бонавита — выход на манеж, когда он заставляет своих двадцать семь львов занять места на тумбах. До того, как это удастся, возможны тысячи происшествий. Один из львов в веселом настроении может поймать его за ногу и бросить на пол. Другой — пересечь дорогу и сшибить его. Укротитель может получить неожиданный удар хвостом или же одной из могучих лап. Играя между собой, львы могут наткнуться на него или, что гораздо серьезнее, найдется парочка, ко­торая начнет ссору, и в ней охотно примут участие остальные звери.

Все это может произойти прежде, чем укротитель сумеет устроить львов на их пьедесталах. Случается, правда, что какой-то из двадцати семи львов покидает предназначенную ему тумбу. Решительный взгляд капитана, одно движение его арапника — и лев снова влезает на тумбу, принимая равнодушный вид, будто никогда не покидал своего места.

Полное повиновение животных — основное условие успешной дрессировки. Без этого нет дрессированных животных и нет укроти­телей. Мне приходилось видеть, как укротители тратили часы, а иногда и дни на то, чтобы добиться от упрямого животного совсем пустячной вещи. Сама по себе она и не имела, быть может, большого значения, но, когда дело касается послушания, повиновения, следует требовать его любой ценой. 

Ричард де Кенсо, один из отважнейших укротителей, как-то раз чуть не лишился жизни потому, что не настоял на немедленном повиновении одного из своих подопечных. Он решил, что хищник не­здоров,   а   прекращать   на   время   дрессировку   больного   животного, освободив его от участия в представлении,— обязательное прави­ло. Однако и в следующий раз зверь решительно отказался испол­нить то, что от него требовали. Попытка заставить его сдвинуться с места вызвала нападение хищника. К счастью, Кенсо отделался разорванной   кистью   руки   да   несколькими   неделями   болезни.

Неопытный наблюдатель представляет себе, что власть укроти­теля над животными происходит от магнетической силы его взгляда. Нет ничего ошибочнее такого предположения. Капитан Бонавито выводит на  манеж одновременно двадцать  семь  львов  и   постоянно поворачивается   к  ним спиной,  расхаживая среди них и вызывая то одно­го, то другого льва, чтобы заставить его исполнить трюк. Если б могуще­ство, которое приписывают взгляду, действительно играло существенную роль, ему надо было бы иметь два­дцать семь пар глаз, чтобы управлять своим номером.

Во взаимоотношениях с хищника­ми кошачьей породы элемент опасно­сти неизбежен. Всякий раз, когда ук­ротитель, находясь в клетке, повора­чивается к зверю спиной, он рискует жизнью.

Часто хищники, в особенности львы, в припадке бешенства бросаются на прутья клетки тотчас же по­сле того, как укротитель вышел из клетки, словно досадуя, что позволи­ли ему уйти. Эффект, производимый на публику такими прыжками, столь велик, что некоторых зверей спе­циально дрессируют на этот трюк. Но трюк чрезвычайно опасен, и благо­разумный укротитель не станет обучать  ему своих животных.

10. ТРЕБОВАНИЯ К УКРОТИТЕЛЮ

Окончание. См. «Советский цирк» Ка в—10. Перевод с англий­ского .. Н. Ознобишина. Литературная обработка Н. Монаховой и А. Волошина

Человек может в высокой степени обладать храбростью и тем не  менее  быть  неспособным  к  профессии  укротителя,  хотя неопытные  люди  считают,  что  храбрость  должна  быть  пер­вым качеством укротителя. Существуют добродетели высше­го порядка, более редкие, которыми должен  обладать укротитель. Прежде всего — это правильный образ жизни и хорошие привычки. Лучшие  укротители  львов  отличаются  честностью,   не  употребляют алкоголя  и  не  курят,  обладают сильной  волей   и  умением  владеть собой.

По какой-то таинственной и непонятной причине хищные звери инстинктивно распознают порочные наклонности людей. Они ненави­дят таких людей и не признают ни их авторитета, ни превосходства.

Если человек уклонился со стези добродетели, животные обна­ружат это задолго до того, как заметят люди. С этого момента жизнь укротителя находится в опасности всякий раз, как он входит в клетку. Легкого невнимания, безразличия, непривычного движения с его стороны будет достаточно, чтобы животные бросились на него и разорвали в клочки.

Один из лучших укротителей львов, когда-либо существовавших в Америке, добровольно ушел с манежа, хотя был еще в полном рас­цвете сил: он начал пить, учел опасность этой привычки и отказал­ся от своей карьеры, пока еще не было поздно. Однажды вечером, чувствуя себя под большим влиянием спиртных паров, чем обычно, он вдруг заметил, что львы смотрят на него с очень странным вы­ражением. Дрессировщик был достаточно благоразумен и ловок, чтобы выскочить из клетки, прежде чем львы успели броситься на него. В этот вечер он входил в клетку в последний раз. Всегда та­кие покорные и послушные, львы с этой ночи не испытывали к нему ничего, кроме ненависти и отвращения. Звук его шагов вызывал у них лишь дикий рев и яростные прыжки на решетки клетки.

Терпение, стойкое и неутомимое,— вот еще одно качество, необ­ходимое при дрессировке хищников. Нужно, чтобы оно лежало в самой  природе укротителя  и было  главной  чертой  его характера.

Укротители с недостаточным терпением долго не удерживают­ся в своей профессии. Приходит день, когда вследствие вспышки гнева и потери терпения укротитель делает какую-нибудь глупость, о которой  горько жалеет впоследствии.

Однажды какое-то упрямое животное не хотело повиноваться приказанию укротителя, хотя он и повторил его несколько раз. В течение некоторого времени укротитель сохранял терпение, но, видя, что зрители нервничают, начал нервничать сам и в гневе ужасно закричал на льва. Его окрик был так неожидан, что остальные хищники, находившиеся в клетке, вздрогнули и сцена закончи­лась страшным хаосом. Животные зарычали и, сорвавшись со своих мест, сбили укротителя с ног. Невероятным усилием он заставил се­бя подняться, и, так как он был почти у дверцы клетки, сторожам удалось держать львов на расстоянии, стреляя в них холостыми патронами, пока укротитель не выскочил из клетки. Он был сильно ранен и долго, мучительно болел. В какое беспокойство привел львов его крик, можно судить по тому, что даже через несколько часов  после  происшествия  они  не  могли  успокоиться.

Физическая ловкость и смелость, среди других необходимых качеств  укротителя, также играют важную роль,

Для всякого наблюдательного человека эти качества дрессировщиков более или менее заметны, но существует одно, еще более необходимое. Это — познание природы животного, природы, проявляющейся столь же разнообразно, столь же подчиняющейся усло­виям обстановки, как и человеческая природа.

Постоянная, непрерывная деятельность — не только на манеже, но и вне его — является нерушимым правилом для всякого укротителя. Укротители—большие труженики, так как репетиции, про­текающие в форме коротких, но часто повторяемых сеансов, остав­ляют артисту мало времени для его личной жизни. Животные часто умирают, скошенные болезнями или по другим причинам. Это за­ставляет подготавливать новых животных для замены погибших. Не­многие знают, сколько времени и труда должен затратить укроти­тель, прежде чем добьется от зверя исполнения хотя бы неслож­ного трюка.

Идеальный дрессировщик должен обладать здоровым организ­мом. Его глаза должны быть ясными, мышцы — мощными и твер­дыми, тело — правильного сложения, и под его чистой, здоровой кожей должна циркулировать горячая кровь.

Он знает людей так же хорошо, как и животных, и применяет эти познания с необходимым тактом. Он знает характерные черты, биографию и склонности своих животных, которые являются пред­метом изучения всю его жизнь,

Я  всегда был счастлив в  выборе дрессировщиков. Эдуард   Дейеринг,   главный   укротитель,   выступавший   на   Чикаг­ской выставке 1893 года, был обучен мною в Англии между 1880 и 1890 годами.

Представления с хищниками в 1893 году были очень просты по сравнению с современными. Однако сцена, которую Дейеринг разыгрывал с пятью львами-самцами, послужила темой для разговоров посетителей Всемирной выставки и создала ему репутацию в Америке. Я горжусь тем, что он начал свою карьеру в одном из моих предприятий.

Но еще более я горд укротителем, который сейчас работает у меня, — капитаном Джеком Бонавита. Ему удалось выдрессировать двадцать семь взрослых львов, которые отлично слушаются его.

Бонавита потребовались целые годы, чтобы добиться этого. Бы­вали дни, когда казалось, что он будет принужден отказаться от исполнения взятой на себя задачи: так много препятствий и досадных затяжек нужно было преодолеть.

Немногие забудут дебют Бонавита в 1901 году на Пан-американ­ской выставке. Двери клетки открылись. Величественным и медлен­ным шагом цари пустыни, двадцать семь львов, гордо вышли на манеж по немому знаку человека (Бонавита никогда не обращался к животным во время представления со словами), каждый занял свое место на тумбе и затем исполнил разнообразные трюки. Зре­лище человека, расхаживающего среди двадцати семи львов, про­извело глубокое впечатление на публику.            Президент Т. Рузвельт, присутствовавший на этом представлении, говорил, что ему никогда не приходилось видеть и слышать о чем-либо подобном и что он восхищается храбростью этого человека. «Это герой»,— закончил он. Капитан Бонавита за время своей карьеры имел более пятидеся­ти очень серьезных случаев, которые, однако, не помешали ему возвращаться к своим львам при первой возможности. «Мужчина не отказывается от поединка из-за того, что бывал ранен»,— таковы его собственные слова.

Г-жа Луиза Морелли сделалась знаменитой укротительницей благодаря своей смелости и удивительному влиянию даже на наибо­лее коварных зверей. Она обращается к своим ягуарам, леопардам и пантерам по-французски, и они, видимо, «понимают» этот язык так же хорошо, как и всякий другой, так как на хищников действует не смысл  слов,  но  интонация  голоса, с  которой  они  произносятся.

Г-жа Морелли—женщина небольшого роста и скорее хрупкого сложения, но ее смелость и хладнокровие поистине чудесны, тем более что леопарды, ягуары и пантеры отличаются особой жестокостью, коварством и вероломством. Дрессировка их более опасна, чем дрессировка любого другого животного. И все-таки эта малень­кая женщина выходит на манеж со своими пятью животными, за­ставляет их проделывать различные маневры, а в финале садится по­среди них и дает лизать свои руки одному из них и даже кладет их в пасть зверя, что, конечно, чрезвычайно опасно.

Однако самый смелый из ее трюков — это когда Картуш, самый большой из ее ягуаров, ложится, распростершись всем весом своего тела на железную полосу, которую она держит горизонтально в руках, немного выше своего лица, фиксируя свой взгляд на горящих глазах ягуара.

11. СРЕДСТВА ИЗБЕЖАТЬ НЕСЧАСТНЫХ СЛУЧАЕВ

Каждый дрессировщик хищных зверей подвергается опасности. Хищник может делать одни и те же вещи несколько раз подряд. И тем не менее без всякого предупреждения может внезапно отказаться исполнить что бы то ни было. Он выражает свой отказ определенно и резко и вообще очень ясно показывает, что хочет поступить по-своему. Он восстает, бунтует. Его обуревают воспоминания о несправедливости, которую он претерпел, ненависть и желание взять реванш.

В другой раз зверь в одном из внезапных приступов безумной ярости, которым подвержены все хищники, может убить своего укротителя. Хотя несколькими минутами позже хищник, успокоившись, может быть, подползет к нему, свидетельствуя о своем рас­каяние.

Часто животные ранят укротителя во время дрессировки непреднамеренно, без всякой злобы.

Такое несчастье однажды случилось в Буффало с г-жой Пианка. Один из поклонников прислал ей букет красных роз, который она взяла с собой на манеж. При выходе г-жи Пианка один из львов, к несчастью, не успел влезть на свою тумбу, так как, конечно, если бы он уже находился на ней, то не сделал бы прыжка. Увидев в руках своей укротительницы что-то красное, он бросился вперед, на­мереваясь схватить то, что он принял за мясо, и при этом нанес укротительнице размашистый удар лапой, который задел ее по щеке и, скользнув по руке и груди, разорвал и платье и тело.

Г-жа Пианка тотчас же бросила цветы на землю, и сделала это вовремя, так как львы кинулись к букету и обнюхали его с удивлением и отвращением. Затем каждый вернулся на свою тумбу, пас­сивно ожидая  очереди, чтобы  исполнить  свой  трюк.

Г-жа Пианка чрезвычайно смелая женщина, прекрасно владею­щая собой. Она заставила львов работать как обычно, хотя кровь ручьями лилась с ее лица, рук и шеи. Затем, проведя все представление, она вышла с манежа и лишилась  чувств.

То, что начинается простой случайностью, очень быстро может обернуться в кровавую сцену. Самая опасная вещь для укротителя — споткнуться, так как, если только он упадет, все животные бросятся на него. Один английский укротитель очень серьезно по­страдал из-за того, что носил тяжелые сапоги с отворотами. Громадный тигр, делая упражнение, нечаянно задел лапой ногу укроти­теля и инстинктивно выпустил когти. Испуганное животное постара­лось высвободить свои когти, но они пропороли толстую кожу сапо­га, и в своих отчаянных усилиях высвободить их, тигр опрокинул хозяина. Внезапно два других тигра, как молния, набросились на упавшего укротителя, и, если бы не один из сторожей, смело вошед­ший в клетку и заставивший тигров попятиться, укротитель вряд ли остался живым.

В памятке каждого дрессировщика должно быть записано незыблемое правило для подобных случаев: никогда не горячиться и не нападать на безответную сторону, каковой являются животные. Часто они сами напуганы так же, как и укротитель, и их единствен­ный выход в этих обстоятельствах — бороться всеми силами и сред­ствами, свойственными их дикости. Вот почему наказывать животное за то, что является для него совершенно естественным, не только верх бессмыслицы, но и чрезвычайно опасно.

Удары хлыстом или арапником во время представления — часть ежедневной программы, и животные это прекрасно понимают. Эти удары вызывают ворчание и рычание лишь потому, что животные принимают их за сигнал к выполнению какого-нибудь трюка, а они не любят, чтобы их беспокоили.

Один укротитель, репетируя со своими животными, случайно ударил льва шамбарьером по кончику носа. На мгновение животное остановилось, как будто парализованное от удивления. Укротитель сначала опасался плохих последствий, но, видя, что тот казался спокойным, заключил, что инцидент исчерпан, тем более что удар был не из сильных. В тот же вечер, на представлении, укротитель щелкнул шамбарьером по воздуху в направлении этого льва. Однако, вместо того чтобы принять это за сигнал к исполнению трюка, животное поджалось и через секунду бросилось на укротителя. К счастью, укротитель уже успел подметить опасные симптомы и отскочил в сторону с тамой быстротой, что лев приземлился немного правее и, получив удар, заставивший его попятиться, дал укротите­лю время выскочить из клетки.

После этого невозможно было заставить этого льва работать на представлениях. Он, правда, выходил на манеж и устраивался на своей тумбе,  но при  первом  щелкании  шамбарьера  в  его  сторону сжимался, готовясь прыгнуть на укротителя. Так мы потеряли од­ного из наших лучших дрессированных животных.

Много серьезных несчастий происходит также и оттого, что на животных внезапно нападает желание «играть». Играющее животное всегда опасно. Оно, может быть, находится в прекрасном на­строении и желает только «побеситься», но его сила и ловкость слишком велики, чтобы человек мог рискнуть играть с ним. Самое разумное — уклониться от «игры» и оставить «шалуна» в покое. Во время репетиции это легко сделать, но во время представления де­ло обстоит иначе. Часто игра животного продолжается так долго, что публика теряет терпение. Тогда укротителю приходится идти на риск.

Однажды в Индианополисе я работал с группой львов, как вдруг разыгрался инцидент, показавший, каким образом легкий приступ веселья у хищника может повлечь за собой серьезное несчастье. Я находился в помещении школы дрессировки, когда Уоллос (один из самых свирепых моих львов, к которому я испытывал сильное чувство дружбы и, по-видимому, взаимно) соскочил со своей тум­бы, чтобы схватить брошенный мною кусок мяса. Пока он ел мясо, я смотрел на него и машинально похлопывал хлыстом по своим высоким сапогам. Уоллос был приучен играть с этим хлыстом. Один из трюков, которым я его обучил, состоял в том, что он старался достать лапой подвешенный над ним хлыст. Лапа льва далеко не игрушка. Лапка домашней кошки с острыми когтями, спрятанными между бархатными подушечками, является весьма действенным ору­жием. Теперь вообразите себе лапу кошки в десятки раз большую по размерам, приводимую в движение пропорционально увеличен­ной мышечной силой, выброшенную вперед с молниеносной быстро­той,— и вы получите некоторое представление о том, что значит львиная лапа,  наносящая удар.

В данном случае Уоллос напал на меня, просто играя, не вкла­дывая в свое движение той силы, которую он, наверно, употребил бы, если бы дело шло о предумышленном нападении. Удар лапой составлял   часть   трюка,   которому   я   его   обучил   и   к   которому  он  привык. Он его выполнил, будучи преисполнен самых благих на­мерений, но от этого удар не стал легче. Когти, прорвав сапог, вонзились в мясистые части моей ноги и увязли. Когти льва не бы­ли бы так опасны, если бы не имели сильного изгиба, благодаря которому они застревают в теле, как крюк. К тому же лев не ста­рается высвободить их по линии изгиба, а вытаскивает прямым дви­жением к себе.

Уоллос, слегка испуганный, поспешно отдернул лапу, сильно разорвав мне ногу.

Как ни мучительно было мое состояние, я не двигался с места, зная, что малейший намек на страх не только может испортить льва, но вызовет тревогу и послужит сигналом к бунту. По прошествии двух-трех секунд Уоллос снова принялся есть мясо, и я приказал помощникам водворить всех львов в клетки.

Уоллос завладел остатками мяса и вернулся в свою клетку, не подозревая, что ранил своего укротителя и  пролил  кровь.

Тысячи несчастных случаев происходят по недосмотру сторожей и их небрежности. Ужасный случай произошел по вине служащего, допустившего непозволительную неосторожность. Это был очень работящий юноша, общий любимец зверинца. Однажды утром он должен был отнести пищу нескольким львятам. Клетка львят сопри­касалась с клеткой огромного тигра Раджи. Служащих зверинца предупреждали о необходимости соблюдать крайнюю осторож­ность, приближаясь к этому тигру. Дело в том, что любимой заба­вой Раджи было ложиться, притворяясь спящим, а затем внезапно выбрасывать сквозь решетку лапу с выпущенными когтями.

Никто никогда не узнает, был ли юноша в тот день неосторожен или ошибся клеткой, но другие сторожа пришли в панический ужас от страшных криков, доносившихся из клетки Раджи. Прибежав туда, они остановились, оледенев от представившейся их глазам картины: тигр держал в пасти голову человека. Подробности слишком ужасны, чтобы их рассказывать.

Малейшая ошибка часто является причиной серьезного несчастья. Как-то раз с капитаном Бонавита произошел такой случай. Он загонял своих львов. Один из львов открыл плохо запертую дверь и бросился на него, чуть не убив.

В другой раз Бонавита репетировал со своими львами в загоне. Внезапно погасло электричество. Эти пятнадцать минут были ужасны вследствие паники, охватившей весь зверинец. Укротитель не мог надеяться даже на то, что его услышат, из-за стоявшего страшного шума. Чтобы выйти из создавшегося положения, капитан Боназита начал размахивать тяжелой дубинкой. Капитан знал, что, пока он в состоянии отмахиваться дубинкой, хищники будут держаться поодаль, но вскоре дубинка наткнулась на что-то мягкое, и, так как за этим последовал свирепый рык, укротитель понял, что он уда­рил льва по носу, когда животное подкрадывалось к нему. Руки его ужасно болели, и он чувствовал, что долго сопротивляться не сможет. Когда ему вторично удалось ударить льва, он понял, что тот подобрался к нему еще ближе.

Как раз в тот момент, когда укротитель уже считал партию проигранной и собирался капитулировать,— внезапно вспыхнул свет и капитан увидел льва, пригнувшегося к земле, чтобы прыгнуть на него. Ослепительный свет, неожиданно сменивший темноту, видимо, смутил льва. Тогда Бонавита, сделав над собой последнее, нечело­веческое усилие, приказал ему отступить; лев сделал пол-оборота и с покорным видом вошел в свою клетку. Укротитель сумел еще дойти до конца коридора, где вскоре один из сторожей нашел его лежащим без чувств.

Так мало требуется, чтобы превратить ничтожный случай в серьезное дело, и поэтому всегда следует принимать меры предосто­рожности.

Как-то во время представления г-жа Морелли задела одного из леопардов кружевом платья в то время, когда животные еще не успели занять свои места на тумбах. Кружево задело глаз зверя, и, если бы укротительница не ударила его хлыстом, в то же время быстро отскочив в сторону, случилось бы очень серьезное несчастье. Прыжок леопарда колоссален. Он может подпрыгнуть вверх на два  с половиной метра, и, так как из всех хищников он самый легкий и  самый  грациозный  прыгун,   леопард  наиболее  опасен.

В другой раз очень серьезный случай произошел вследствие невнимания со стороны г-жи Морелли. Она только что закончила свой номер и, думая, что все леопарды находятся перед ней, уже покидала манеж. Вдруг ассистент крикнул, что один хищник остался сзади и старается подползти к ней. Как ни подвижна была г-жа Мо­релли, леопард прыгнул раньше, чем она успела обернуться, и сильно  ранил ей плечи и шею.

Видя это, капитан Бонавита бросился на манеж и спас ее, отбро­сив леопарда и удерживая его на расстоянии от г-жи Морелли, пока животное не было загнано в клетку. Это был один из самых серьезных случаев, который ей пришлось пережить за время своей карьеры, но хотя ее уговаривали отказаться от этого леопарда, она не хотела и слышать об этом. Пролежав несколько времени в постели, она снова вышла на манеж и заставила леопардов слушаться себя, как и раньше.

Если укротитель обладает качествами, о которых я говорил вы­ше, он подвергается не большему риску, чем люди, занимающиеся другими профессиями. Врач каждый день подвергает себя риску заразиться инфекционными болезнями. Солдат знает, что в сражении от него потребуется его жизнь, но лицом к лицу с неприятелем думает об исполнении своего долга, а вовсе не об угрожающей ему опасности.

Существуют тысячи занятий, например работа в шахтах, на строительстве домов, в подземных туннелях, при управлении машинами, где люди ежедневно подвергаются опасности. Следовательно, укро­титель рискует не более, чем любой из этих работников. Только он должен быть в достаточной степени внимательным и осторожным. Ведь укротители ничем не отличаются от других людей, и в минуту опасности в них говорит тот же инстинкт страха, что и у других людей, но они научились владеть собой и хладнокровно смотреть опасности в лицо.

Ф. Босток

Журнал «Советский цирк» 1960